Ваш надежный источник

В конце февраля армянство всего мира отметит скорбную дату – 25-ю годовщину геноцида армян в Сумгаите. В 1989 году в Ереване вышел сборник «Сумгаитская трагедия в свидетельствах очевидцев», в котором были собраны записанные по горячим следам рассказы вырвавшихся из ада сумгаитских армян. В числе множества прочих мероприятий, посвященных трагической дате, готовится к печати второе, дополненное издание этого уникального сборника.

Panorama.am продолжает публиковать эти свидетельства, которые невозможно читать без содрогания, боли и потрясения…

АКОПЯН ЗИНАИДА ПОГОСОВНА
Родилась в 1937 году
Работала диспетчером в СПП "Кавказэнергоремонт"
Ее дочери: АКОПЯН ГАЯНЭ ВАЗГЕНОВНА
Родилась в 1970 году
Работала санитаркой в Сумгаитской городской больнице № 1
АКОПЯН ДИАНА ВАЗГЕНОВНА
Родилась в 1978 году
Училась во втором классе Сумгаитской средней школы № 13
Проживали по адресу: Сумгаит,
3 микрорайон, ул. Мира, д.21/31, кв. 47

ЗИНАИДА ПОГОСОВНА: 27 февраля к нам зашла родственница, Ира; она больше дружит со старшей дочкой, поэтому сразу спросила: "А где Вика?". Я говорю: "Вика уехала в Пиркули по путевке на три дня, должна завтра вернуться". Средняя дочка, Гая, испекла пирог, посидели, поговорили, посмеялись, чаю попили. А потом Гая и Диана пошли провожать Иру домой. Они вышли, прошло несколько минут и вдруг слышу - шум. Я выскочила на балкон - а у нас балкон прямо напротив автовокзала, мы жили на перекрестке улиц Мира и Дружбы, — смотрю, возле автовокзала народу полно и все что-то кричат. А что - не могу понять. Я испугалась - ведь дети вышли на улицу, хотела выбежать за ними, и в это время стук в дверь. Открываю дверь - мои дети. "Мама, - говорит Гаянэ, - что там творится! Ужас!". Ира говорит: "Тетя Зина, там кричат "Карабах! Карабах! Карабах - наш". Грозятся, что армян выгонят или начнут резать".
ГАЯНЭ: В этот день, 27 числа, вечером мы стояли на балконе и наблюдали за тем, что происходит, хотя мама не разрешала смотреть на все это. Между нашим домом и автовокзалом не было и пятидесяти метров. Все было видно и слышно великолепно. Они останавливали автобусы, вытаскивали, выводили оттуда всех пассажиров, искали армян. Если в автобусе находили армянина, то начиналось... не знаю, как сказать... Толпа наваливалась на одного человека, избивала, не знаю, убивали их или нет, но, когда от них отходили, они лежали спокойные, неподвижные, как будто от них ничего не осталось. Человек лежал, и его тащили. Милиция стояла тут же, в стороне, бездействовала, никаких мер не принимала для успокоения всей этой оравы.

Стоять на балконе и смотреть на все это было просто невозможно. Вместе с этим, знаете, нельзя было уйти, как-то... хотелось все это увидеть, чтобы уже потом передать. Уже в этот день мы хотели выехать из Сумгаита. Нас удерживала мысль о том, что мы все-таки живем в Советском Союзе и, может быть, что-то все же предпримут.

ЗИНАИДА ПОГОСОВНА: Выехать, конечно, мы не могли, потому что старшей дочери не было дома. И в то же время страшно было за Гаю и Дианочку. В воскресенье утром, когда я вышла проводить Иру, наша соседка говорит: "Зин, ты знаешь, к Володе домой зашли, разбили у него все, избили отца и двух сыновей". Володя - это наш сосед, живет на первом этаже, армянин. Думаю, боже, что же это такое?! Средь бела дня!
Проводила Иру и, когда возвращалась домой, вышла на толпу, которая кричала: "Режьте армян! Карабах - наш!". Было уже 12 часов дня. По пути зашла в хлебный, и продавщица говорит: "Нашего завмага избили, думали - армянин, избили, а он азербайджанец". А я еще спросила: "Убили его?". Она говорит: "Нет, он в тяжелом состоянии". Я оттуда вышла, и, когда хотела той же улицей пройти домой, толпа двинулась в мою сторону. Шла, а у меня перед глазами все стоял мальчик. 27 числа это было, к вечеру. Он под нашим балконом пробежал, и толпа нахлынула на него и крикнула: "Армянин, держите его!". Его схватили, мальчика, около троллейбусной остановки, мы видели это. Схватили за ноги и ударили головой об асфальт.
Добралась домой, но не могу успокоиться. У меня в мыслях старшая дочь. Думаю, моя дочка сейчас будет ехать, поймают автобус - она пропала. Ведь ни милиции, ни охраны - никого, ничего. Будто все вымерли, никого, ничего, нет власти. Смотрю - "Икарус" подъехал. И вот остановился этот "Икарус", а банда кричит, азербайджанцы бегут и кричат: "Армяне, выходите!". И я вижу, хватают армян, бьют, убивают. Я уже не могла это видеть. Это был кошмар. Я не могла это видеть. Но Гая стояла, смотрела, я ее ругала. Она говорит: "Мама, я должна это видеть, я должна это знать, я должна это своими глазами видеть, чтобы потом могла рассказать нашим. Чтоб наши дети знали".

ГАЯНЭ: Мы очень многое видели 27 числа. Поймали они в тот день у меня на глазах не меньше 20-и человек. Я не утверждаю, что их убили...

ЗИНАИДА ПОГОСОВНА: Народу там было слишком много, толпа была очень большая. Нельзя было разобрать. Но того парня в черной куртке я видела своими глазами. Ему было лет 18-19.

ГАЯНЭ: Он шел быстро, но когда закричали, что идет армянин, так и ринулся бежать. И толпа за ним. Они прямо под балконом у нас его схватили. Я не знаю... не думаю, что от него что-то могло остаться после всего этого. Представьте, что будет, если на одного человека накинется толпа. Именно, что толпа - большая, злая, безликая. Знаете, у них была какая-то однотипность в одежде, в основном все были одеты в черные плащи. Даже нельзя было их различить: все в черном и так похожи друг на друга.

ЗИНАИДА ПОГОСОВНА: Когда этого мальчика подняли и ударили об асфальт и он крикнул "мама!", я убежала в комнату. Я больше не могла смотреть. В этот момент сразу происходило очень многое, в разных точках, не только этот мальчик был, одновременно избивали несколько человек.

ГАЯНЭ: В первый день все это длилось где-то с шести вечера до двенадцати ночи. В полночь они уже разошлись, и их место заняла милиция. Но как объяснить тот факт, что к утру, когда уже начало светать, часам к семи, наша милиция испарилась? Милиция испарилась и сдала позиции бандитам. С утра они опять начали собираться на нашем перекрестке у автовокзала и въезда в город.
Они опять стали останавливать машины и проверять, есть ли там армяне.

ЗИНАИДА ПОГОСОВНА: У них были знаки. Я поняла это, когда заметила, что они рукой делали крест, скрещивали руки над головой. Значит, если крест - это, видимо, означало, что едут армяне.. Азербайджанские машины пропускали, а армянские останавливали и начинали погром.

ГАЯНЭ: Остановили "Жигули" белого цвета, спросили водителя, кто по нации. Он вышел, говорит, мол, мы бакинцы. "Но кто вы по нации?". Он говорит, армяне. Сразу заорали: "Эрмени, эрмени!". В общем, толпа накинулась на него, стала избивать, женщину одну - наверное, жена его была - тоже вытащили из машины. В это время подошла милиция, схватила этих двух и отвела в сторону. А толпа стала ломать машину, потом подожгла ее. Минут через 20 въехала другая машина, "Москвич" зеленого цвета. Они подбежали: "Эрмени! Эрмени!". Но в этот раз уже не вытащили людей из машины, не стали избивать. Может быть, их подожгли вместе с машиной, потому что из огня никто не вышел. Соседский парень Вахит тоже на балконе стоял, его знакомые проходили внизу, он их спросил и они сказали: "Да, сгорели в машине".
Кстати, в зале бракосочетаний, что прямо во дворе нашего дома, в этот день шла свадьба. Азербайджанцы веселились, танцевали. Горе на улицах, смерть, убивают людей, а в это время люди веселятся.

ЗИНАИДА ПОГОСОВНА: Перед самым нападением на квартиры я попросила Гаю пойти позвонить и узнать, когда приедет туристический автобус. Она пошла к своей подружке в нашем доме, та живет в первом подъезде, на третьем этаже. Пришла и говорит: "Мама, автобус приедет к семи вечера, в восьмом часу". Вы представляете, каково мне было, как мне было тяжело: Вика ничего не знает и едет навстречу своей смерти. Тут я услышала крики. Бросилась к окну, вижу - вещи наших соседей со второго подъезда выкидывают на улицу. Там вспарывали подушки, перья летели, как снег. Я стала плакать. Хожу по комнате, плачу, причитаю: нету Вики, что с ней будет... Правда, Гая успокаивала: "Мама, ничего не будет, ты не переживай, не беспокойся, компания хорошая, Вику в обиду не дадут".

ГАЯНЭ: 28 числа они ринулись на квартиры. Их было очень много. У нас двор огромный, он полностью был забит.

ЗИНАИДА ПОГОСОВНА: До этого по телевидению выступал Катусев. Он сказал, что в Карабахе убиты двое человек, азербайджанцы. И когда он это сказал... вы знаете... вот пчелы, слышали, как они гудят? Гудят миллионы пчел... и вот с таким же гулом к нам во двор влетели, с воем, криком. Я не знаю, как это описать. Мы уже боялись с балкона смотреть, но когда я посмотрела из окна спальни - у нас там внизу книжный магазин "Знание", а на втором и четвертом этажах живут армяне, - увидела, как из окон стали выбрасывать их вещи. Я поняла, что вот-вот ворвутся и к нам.

ЗИНАИДА ПОГОСОВНА: И вы представляете, здесь режут армян, грабят армян, а из Баку идет концерт и музыка. Нам посоветовали соседи-азербайджанцы, постучали в дверь и Гае сказали, переключите на азербайджанскую музыку. Но у нас уже и так было включено. Включите свет в комнате, сказали, чтоб они подумали, что вы не армяне, армяне, мол, боятся включать свет, прячутся.

ГАЯНЭ: У них, видимо, была какая-то договоренность, мы заметили, что именно в армянских квартирах не горел свет, то есть азербайджанцы были предупреждены, они все до единого включили свет. Когда мы выключили свет, к нам пришли сразу двое соседей, потом - еще один. "Включите свет, - говорят, - мы вас просим. Ничего не будет".

ЗИНАИДА ПОГОСОВНА: После всего этого кошмара, где-то 15 марта, когда я перед отъездом в Армению зашла в свой дом, - они все плакали. Азербайджанцы плакали, говорили: "Неужели нет бога? Как они могли поднять руку на вашу семью? Ведь вы никому плохого не сделали, и в тяжелую минуту, и в счастье, и в траур - никогда ты никому ни в чем не отказывала. Кто мог вас выдать? Кто мог вас продать?". В те минуты нас в самом деле выдавали. Одни защищали, другие выдавали.

ГАЯНЭ: В тот день я была в брюках, и когда все это началось, у меня какая-то опаска появилась и я переоделась. Подумала, лучше будет надеть юбку, иначе не поверят, если я скажу, что мы азербайджанцы. ЗИНАИДА ПОГОСОВНА: А мне говорит: "Мама, ты прячься. Возьми Дианочку и иди в другую комнату. Вы больше похожи на армян. Они сразу поймут, что мы армяне". Но как я ее могла оставить, уйти?!

ГАЯНЭ: Сама я вышла на балкон. Смотрю - кто-то снизу залез на балкон. Оборачиваюсь и вижу у нас на балконе какого-то парня с ножом. Смотрит на меня и кричит: "Вы кто тут по нации?".

ЗИНАИДА ПОГОСОВНА: В это же время постучали в дверь.

ГАЯНЭ: "Кто вы по нации?" - кричит. Ну, я вначале перепугалась, потом взяла себя в руки и ответила на чистом азербайджанском: "Тебе не стыдно задавать такой вопрос? Ты что, не видишь, что я азербайджанка? Если б я была армянка, неужели я к тебе вышла бы лицом к лицу и смотрела бы тебе в глаза?".
Он на меня посмотрел и говорит своим: "Да, здесь азербайджанцы живут". А ему снизу говорят: "Ты проверь, не может быть, там армяне". Я стала ругаться. Слышу, ломают нашу дверь, мама вышла к дверям. Я говорю: "У меня времени нет с тобой тут заниматься, двери ломают". Подхожу к двери, спрашиваю: "Кто там?". Мне отвечают: "Открой дверь!". Я говорю: "Подождите, зачем вы ломаете? В чем дело? Сейчас открою". Открыла дверь, они ворвались. Я говорю: "Зачем вы ломаете дверь?".

ДИАНА: Я сидела на диване со своей куклой, Красной Шапочкой. Этот залез с балкона с большим острым ножом с желтой ручкой. Приставили к маминому животу. Я побежала в туалет, открыла, захлопнула. Испугалась, закричала. Я кричала: "Мама, тебя хотят убить!". А потом... потом они начали кричать: "Давайте паспорт". А Гана говорит: "Зачем вам паспорт, мы азербайджанцы".

ГАЯНЭ: Я старалась внушить им, что мы азербайджанцы, любым способом внушить. Я могла стать на колени и умолять. Я могла унижаться, потому что в этот момент мне была дорога жизнь не только своя. Честно говоря, я могла плюнуть на все, лишь бы осталась жива моя младшая сестра, ее жизнь и здоровье нам так дорого достались! Они стали кричать, мол, в Степанакерте режут наших девушек, убивают, насилуют, поднимают на вилы. Почему мы не можем делать этого же с вами?

ЗИНАИДА ПОГОСОВНА: Я им еще сказала, почему вы там не дали ответ? Там, в Карабахе? При чем тут мы? Я запуталась. То я все говорила, что мы азербайджанцы, а то вдруг стала говорить как армянка, но они этого не поняли. И один стоит рядом со мной, нож держит у моей груди. И говорит своим: "Какие красивые девочки". Имел в виду Гаю и мою десятилетнюю Диану. Мне стало жутко. В дверях стоял один парень и смотрел на нас плохим взглядом.

ГАЯНЭ: Он требовал паспорт. А один из них сам кинулся искать документы. Перевернули шифоньер в другой комнате, в этой сняли картину со стены, стали перебирать вещи на вешалке, орать, кричать "паспорт! паспорт!". Вдруг я говорю: "Слушайте, у меня папа умер, еще нет 40 дней, у нас мусульманский дом, в трауре, как вам не стыдно, вы опозорили свою честь". В это время мама стала плакать.

ЗИНАИДА ПОГОСОВНА: Я стала плакать: "У меня муж умер, 40 дней даже еще не прошло, как вам не стыдно!". На самом деле семь лет назад он умер у меня, в 81 году. "Мы в трауре, а вы ворвались и требуете документы. Документы в ЖЭК-е для оформления на пенсию". Ну, они, кажется, поверили. Стали выходить, и кто-то наш магнитофон с собой потащил.

ЗИНАИДА ПОГОСОВНА: Все уже ушли, мы на этом немножко успокоились, я закрыла дверь. И в это время стук. Я Гае сказала: "Забери Диану, идите в другую комнату". Дочки прошли в гостиную, я открыла дверь. Стоит парень, говорит: "Бегите, прячьтесь! Сейчас придут вас резать!". Мы на третий этаж побежали. Там у нас хорошие соседи, азербайджанцы. У меня перед глазами стояла только Вика, старшая дочь. Я отправила Гаю и Диану наверх, а сама стою и спрашиваю у этого парня: "Закрыть дверь или оставить так?". Он говорит: "Какую дверь?! Убегайте быстрей, вас будут резать! Чего вы стоите?". И я за детьми побежала.

ГАЯНЭ: Едва мы успели добежать до 3 этажа, как ворвались в квартиру, стали кричать: "Где армяне?". В это время мы уже были у соседей. У них дома грудной ребенок, и сосед сказал: "Вы не беспокойтесь, в квартиру я все равно никого не пущу".

ЗИНАИДА ПОГОСОВНА: На третьем этаже я стала просить ребят, наших соседей, чтобы вышли навстречу Вике. В восемь часов должен был приехать автобус. Я с ума сходила. Но ребята не могли выйти из дома, потому что во дворе было полно народу, кишмя кишели. Мы слышали, как они хозяйничают в нашей квартире, телевизор цветной выбросили через балкон, он взорвался.

ГАЯНЭ: Мама все время плакала, падала в обморок, мы приводили ее в себя, удерживали, потому что она все время порывалась выйти на улицу, то бредила, то рыдала, кричала, звала Вику. На нас она внимания не обращала, наверное, потому что мы были рядом. Мысли ее были только с Викой. Соседи, спрятавшие нас, тоже успокаивали ее.

ЗИНАИДА ПОГОСОВНА: Мы им очень благодарны. Благодаря им, я и мои дети живы, здоровы и незапятнанны. Когда наши вещи выбрасывали и сжигали - постель, подушки, кресла, - наш сосед пришел и сказал: "Какое счастье, что не ты стоишь там голая, а другая женщина". А во дворе мучили наших соседей, наших соотечественников, армян. Они спрятали двух дочерей, а с сыном остались защищаться, даже кипяток приготовили, топор, долго отбивались, а потом... Мужа избили, ее выволокли, голой поставили возле наших горящих вещей, муж валялся у ее ног на земле. А толпа орала: "Смотрите на голую армянку!".
Эту несчастную хотели бросить в костер. Вышли соседи, одна женщина-азербайджанка платок кинула ей, она прикрылась платком, и соседи ее увели к себе домой. Все соседи видели это, слышали...

ГАЯНЭ: Мама не разрешала, но я тоже подошла к окну и увидела, как она стоит, а те шомполами, разогретыми на огне, прокалывали ей тело. Наша соседка, которая жила с Ниной в одном подъезде - сейчас она тоже живет с нами в пансионате, - видела, ей Нина показывала, от колен и выше, почти до шеи, все ее тело покрыто ранами, истыкано.

ЗИНАИДА ПОГОСОВНА: Утром, вернее, 29-го ночью, во втором часу, к автовокзалу подъехали две машины. Я хотела выскочить. Мне было уже все равно, умру или останусь жива, но Гаянэ не пустила, а соседи сказали, что я навлеку на них беду, и их зарежут, и их детей. Гая плакала, говорила, что я забыла о них, своих детях, но у меня перед глазами была только Вика.
Утром 29-го я сказала соседу, что спущусь к себе в квартиру, может, Вика там лежит зарезанная. Сосед сказал, что пойдет сам. Он отсутствовал минут пять, а мне показалось, что прошла вечность. Вернулся, сказал, что никого, ничего. Я тоже пошла, прошмыгнула как мышка, вошла - все разбросано. Я к солдатам не пошла, потому что БТР-ы стояли далеко, дальше автовокзала. Зашла на кухню. Дочка спрятала в газовой духовке кое-что ценное: кольцо мое, свои сережки. Все это было на месте. Прошло пять минут - вбежала ГАЯНЭ: "Мама, быстрее". И Диана спустилась. Гаянэ среди мусора нашла свое пальто, Дианкины кроссовки, куртку, кое- что из платьев.
В это время приехал мой начальник. Он до девяти часов меня ждал, меня нет, подумал, что что-то случилось, и приехал. Он русский, Алексей Семенович Ломакин. Приехал с ним и Алиев Алик, механик. Когда они увидели мою разгромленную квартиру, уже ничего не могли сказать, будто окаменели. Увидев их, я заплакала. Соседи-азербайджанцы вошли, кто плачет, кто вещи собирает. Я ищу документы и одновременно вещи складываю в шифоньер. Сейчас я вспоминаю, и мне смешно и горько: как я могла подумать, что вернулась в квартиру, что все успокоилось?! Кстати, потом, когда я еще раз зашла домой, этих вещей тоже уже не было. И дверей не было. После ухода начальника, во второй половине дня, сосед сказал, чтоб мы ушли, нашли другое убежище. "Я, - говорит, - боюсь, что кто-то видел, как вы зашли ко мне, могут и вас зарезать, и нас". Боже мой, куда мне идти, днем, всюду полно этих... не знаю даже, как назвать их - бандитов, мародеров, шакалов, не знаю, слов нет. Куда мне идти с двумя девочками?
Вышла в подъезд, стою. А он говорит: "В другое время я бы мог продержать и год, и два. Но сейчас - извини...". Тут открывается другая дверь, тоже на третьем этаже. Я спрашиваю соседку: "Таяра, можно у вас спрятаться?". Она тоже азербайджанка. Говорит: "Что за вопрос? Заходите!". Она спрятала нас. Во дворе было много народу, и мы с Гаей залезли в шифоньер, а Диану уложили под матрас, оставили маленькое отверстие, чтоб ребенок мог дышать. Таяра сказала, что бандиты как уйдут - она нас выпустит, как придут - снова спрячет. С полчаса просидели в гардеробе. Гае стало плохо, я разрешила ей выйти. Муж Таяры вышел на улицу, хотя я умоляла его остаться, говорила, что мы боимся, пусть мужчина будет дома. Она паспорт свой, все документы положила на стол: если вдруг зайдут, покажет им, мол, они азербайджанская семья. Мои девочки подошли к окну, а там ужас что творилось!
Внизу бандиты бились с нашими солдатами. Правда, солдаты не стреляли, не было такого приказа. Я видела, как камни бросали в солдат, а они, молодые ребята, 18-ти, 19-тилетние, щитами защищались... Я мать, они ведь тоже как мои дети. Когда один из солдат упал и у него из головы пошла кровь, я уже не могла смотреть, не могла... Я представила своих детей на их месте...

ГАЯНЭ: С самого утра военные заняли оборону, оцепили дома. Но оцепили только снаружи. Толпа накинулась на солдат, те стали отбиваться, и толпа побежала во двор, солдаты - за ней. Поймали несколько азербайджанцев и стали бить дубинками. Один упал, другому пробили голову...

ГАЯНЭ: Солдаты стояли с самого утра, их не меняли. Они не ели, стояли часа три бодро, а потом уставали. Но не имели права присесть... Полдня они, солдаты, нападали на них, а потом стало все наоборот. Толпа накинулась на солдат, ребята сбились в кучу на центральной дороге и прикрылись щитами, а азербайджанцы кружили вокруг и кидали в них булыжники. И ребята сидели, прикрываясь щитами. А в это же время по улицам танки едут с пулеметами... Это действительно было страшно... Эти ребята усталые, изнеможденные, у одних отнимали дубинки, у других - щиты, избивали, они обливались кровью... Сколько ребят погибло! Этими же дубинками и щитами били солдат. А те стояли и даже не могли защитить себя, открыть огонь. Не нас - даже себя они не могли защитить. И еще они подожгли бронемашину. Кто-то крикнул: "Отходите, сейчас взорвется!". Все разбежались в стороны, и в это время БТР взорвался. Солдаты обезумели. И тогда от злости и гнева бронемашина и автобус двинулись на толпу, въехали на тротуар.

ЗИНАВДА ПОГОСОВНА: Автобус, который привез военных. Там был только водитель. Автобус тут же задавил троих человек, я это видела. А две бронемашины задавили четверых. За одну-две минуты. Водитель спрыгнул, а машину оттащили на середину дороги и подожгли.
Наш сосед, у кого мы спрятались, тоже не выдержал, сказал жене, мол, надо, чтоб мы ушли. Таяра, бедная, тоже испугалась, стала плакать, я стала ее умолять, сказала, что век буду помнить, как она спасла детей и меня, но куда нам пойти?

ГАЯНЭ: Она не выгоняла нас, говорила, что все сделает, но она боялась.

ЗИНАИДА ПОГОСОВНА: Я сказала Таяре, что мы еще немного останемся, а ночью уйдем. Потом пришел ее муж, сказал, что введен комендантский час. Когда мы узнали про комендантский час, то успокоились, но толпа опять ринулась во двор, большая толпа. Сосед наш сказал им, что здесь была только одна семья армянская, но всех уже убили, никого сейчас нет. Мы опять спрятались в гардероб, а Диану засунули под постель.

ГАЯНЭ: Комендантский час подействовал на банды, многие стали расходиться: предупредили, что будет открыт настоящий огонь. Солдаты не знали города, не могли ориентироваться, ездили по центральным улицам, а во дворы не заходили. После полуночи, 1 марта, когда я уже выспалась после двух бессонных ночей, мама говорит: "Собирайтесь, за нами приехали машины".

ЗИНАИДА ПОГОСОВНА: Когда я пришла за детьми, Таяра сказала, что Вика жива-здорова, приходили ребята, сказали, что ее спрятали в надежном месте. Мне и верилось, и не верилось. Нас разместили в автобусе, капитан приказал везти в горком.

ДИАНА: Когда сделали комендантский час, на улицах было очень много солдат, все они были со щитами и дубинками. И когда азербайджанцы нападали на них, много солдат погибло. Они бросали в солдат булыжники, камни большие. Я сама это видела. Солдаты танками давили этих азербайджанцев. Они видели, что насилуют людей, и от злости их давили. Мы испугались, и меня спрятали под матрас и одеяло, а Гая с мамой залезли в гардероб. А потом прямо на улице дрались... А возле дома взрывали автобусы, танки, машины горели, и во дворе было много убитых людей. Они ехали не глядя, где пешеходная дорога, а где просто дорога, прямо ехали, кто не успевал убежать, попадал под танки.

ГАЯНЭ: В автобусе у каждого окна сидел солдат со щитом. Можно было ждать чего угодно. Нас привезли к горкому партии, высадили и в сопровождении солдат ввели в горком. Там было полно народу, дышать было нечем. Мы спросили: "Это все наши? Армяне?". Нам ответили, да. На следующий день, спустившись вниз, я встретила секретаря комсомола с Викиного завода "Химпром". Он сказал, что Вика жива-здорова. Когда я это сказала маме, она, конечно, еще больше успокоилась. Но знаете, после всего этого верить было трудно, вера во все пропала. Она все-таки не совсем верила.

ЗИНАВДА ПОГОСОВНА: Не верила, потому что я наслышалась разного. Одна говорит, у нее тоже обеих дочек забрали, одну не может найти, вторая вся порезанная. Другая сказала, что у нее и мужа, и сына зарезали, убили. Это Нелли Арамян. Она жила в шестом доме в нашем микрорайоне. У нее мужа убили, Армо, и сына Артура. Потом ко мне подошел один парень, азербайджанец, и сказал, мол, теть Зина, я пришел от Вики, она жива- здорова, спрятана в надежном месте, хотите, я позвоню, вы с ней поговорите. Мы спустились на первый этаж, он позвонил Вике, я с ней поговорила, услышала голос моего ребенка. В этом аду она смогла остаться живой. Потом я этого азербайджанца стала умолять, чтобы он ее привез в горком. Он ее привез, и я успокоилась. На второй день была встреча с Демичевым, народ стал кричать. Один кричит: "Отдай мне моего сына!", другой кричит: "Где моя дочь!", третья требует мужа... Там и Багиров стоял, хлопал глазами, ничего не мог сказать.

ГАЯНЭ: Третьего марта нас отвезли к военным. Они приняли нас просто прекрасно. А уже оттуда спецрейсами детей отправили в Минводы, Ереван и Москву.

ЗИНАВДА ПОГОСОВНА: Все это прошло, но тяжесть останется на всю жизнь. Это забыть нельзя. Ни в коем случае ни мы, ни наши дети, ни наши внуки не должны забыть. Кто ответит за тех, кто погиб? За наших матерей, сестер, братьев, сыновей, дочерей? Кто за это ответит? Кто смоет эту кровь? Кто-то должен ответить и очень строго, чтобы подействовало на этот народ, который издевался как мог, как хотел... Мы бы желали остаться в Армении, на своей Родине, чтобы весь армянский народ был сплоченным. Тогда мы станем непобедимы. Не будет разбросан армянский народ по всему Союзу, миру, если будем вместе, это не повторится. Как мать троих детей, как женщина, как сестра прошу, будьте сплоченными, чтоб не повторилось то, что было в Сумгаите. Родина наша... Это наша отцовская земля. Одного хочу: чтоб наш народ не видел горя, которое видели наши дети, чтоб ваши дети здесь, в Армении, не видели такого.

28 мая 1988 г., Ереван

Источник: KarabakhRecords

Публикуется с сокращениями. Полностью см. здесь  

Предыдущую часть см. здесь