Ваш надежный источник

В конце февраля армянство всего мира отметит скорбную дату – 25-ю годовщину геноцида армян в Сумгаите. В 1989 году в Ереване вышел сборник «Сумгаитская трагедия в свидетельствах очевидцев», в котором были собраны записанные по горячим следам рассказы вырвавшихся из ада сумгаитских армян. В числе множества прочих мероприятий, посвященных трагической дате, готовится к печати второе, дополненное издание этого уникального сборника.

Panorama.am продолжает публиковать эти свидетельства, которые невозможно читать без содрогания, боли и потрясения…

АГАДЖАНЯН МАДЛЕНА АРКАДЬЕВНА
Родилась в 1955 году
Проживала по адресу: Сумгаит,
I микрорайон, д.13/31, кв.45
После переезда в Сумгаит в 1985, в связи с уходом за ребенком не работала. До этого работала паспортисткой в Степанакерте

За неделю, где-то даже за десять дней до этих ужасных событий чувствовалось, что должно что-то произойти. Все кругом - соседи, знакомые - распространяли провокационные слухи, мол, ваши армяне убивали нас, издевались, насиловали. Мол, вам нужно отомстить, так что скоро вас будут резать и убивать. Особенно усердствовали соседи по лестничной площадке - Алиев Михрали, его жена Алиева Рафига и их шестнадцатилетний сын, который вообще пропитан неприязнью к армянам, Алиев Мубарис. Постоянно - а там я жила около трех лет - он ругался, выражался нецензурными словами в адрес армян, и вообще я не могла спокойно зайти к себе домой: он мог и плюнуть прямо в лицо, мог и в дверь ногой пнуть, с ребенком иду - кричит, чтоб ребенка напугать. Из-за него я вынужденно меняла квартиру и уже вот-вот должна была переехать. Я, конечно, неоднократно обращалась к родителям этого Мубариса, но они только смеялись и говорили, что, мол, он еще ребенок, ничего, пускай... Дней за десять до событий он вернулся из Баку, где был на соревнованиях по боксу, и говорит: "В автобусе один солидный, пожилой мужчина сказал, что, где увидишь армян, - не жалей, режь". Подошел он ко мне и усмехнулся: "Я тебя первый зарежу. Если такое будет, я тебя зарежу".

И еще... где-то в субботу или в воскресенье утром - я точно не могу вспомнить - они опять стали на площадке, отец, мать и сын, и опять начали твердить, что, мол, ваши армяне сожгли целые селения азербайджанцев в Армении, изнасиловали девушек, вырезали у них груди. Говорили вот такие вещи и со злостью смотрели на меня, как на врага. Я отвечала, что это, конечно, неправда, - говорят, увидишь, правда это или неправда, вам то же самое сделают. Всей семьей стояли они на лестничной площадке, и в это время поднялись двое мужчин. Одного из них я знала. Где-то год назад я подавала объявление: "Меняю квартиру на города России или Армении". Ну, он пришел тогда, сказал, что из Кафана, хочет менять, три комнаты на две. И даже может деньги доплатить. Я сказала, что не хочу в Кафан, это далеко от Еревана. Он ушел; и вот через год, в эти страшные дниобъявился опять. Пришел он с одним мужчиной, ему было лет 36, смуглый очень, и говорит: "Ну что, меняешь квартиру?".

Я ответила: "Сказала же "нет", я не хочу туда". Он усмехнулся: "Ну, посмотришь, что тебе будет". Мужчина, который пришел с ним, не только мне - всем стоящим на площадке сказал, и те согласились /"Правильно и сделают"/, что, мол, Турция уже собирается нам на помощь, мы всех армян вырежем, ни одного армянина не останется, Азербайджан должен присоединиться к Турции, Турция уже дала ультиматум Советскому правительству - если не можешь содержать Азербайджан, передай его нам, и мы все согласны присоединиться к Турции.

Я тогда, конечно, не думала, что слова соседей сбудутся и они нападут на нас. Правда, чуть позже я узнала, что около базара они перевернули и сожгли автомашину, разбили стекла в магазине "Спутник" и в колбасном магазине коопторга. Это моя мама видела. Сказала, что там, на площади, ужас что творится, столько народу, в основном молодежь и в основном мужчины - женщин нету. Все кричат "Долой армян!", страшно было идти, а на трибуну поднимаются всякие люди, опять кричат "Долой армян!", и один из них был наш сосед. Поднялся на трибуну и кричал "Долой армян! Режьте армян!".

28-го числа , когда немного стемнело, и вдруг послышался шум, вой такой, будто звери ворвались во двор. Мы с мамой вышли на балкон - жила я на пятом этаже.- посмотрели вниз. Нас страх пробрал. У нас огромный двор, и весь он был полон. Не знаю, их тысяча была или две тысячи, но их было очень много, чернота прямо, все были в черном. И они выли, кричали "Долой армян!", "Армяне, выходите!". Нас трое: мама, я и мой сын, Саша Гаракян, два годика ему. И вот мы побежали к соседям напротив. А соседи рядом, Алиевы, - они вниз спустились. А эти были у себя, открыли. Мы даже не спросили, можно или нет, - ворвались к ним. Но они тут же стали выгонять нас, толкать в спину: уходите! "Если они узнают, что мы прячем армян, нам тоже будет плохо. Что же вы обижаетесь? Ваши резали наших, издевались, теперь ваша очередь". Я попросила - у них тоже были маленькие дети, двое маленьких детей,- я сказала: "Никто не поймет, возьмите моего ребенка. Я дам адрес сестры, которая живет в Абовяне, передадите, если нас убьют". Они вышвырнули ребенка вслед за нами.

Мы вернулись, я еле-еле, дрожащей рукой открыла замок, вошли в квартиру, закрылись, и буквально через пять минут - удары ногами в нашу дверь. Я схватила ребенка, побежала в ванную. Мать держала дверь, они колотили, потом - там была старая газовая колонка соседей, они этой колонкой били, таранили нашу дверь минут 20. На двери было два крепких замка, били, и от этих ударов ребенок вздрагивал. От каждого удара он буквально вылетал из рук, трясся, вздрагивал, но не кричал, не плакал, только вздрагивал. Когда замки сорвались, мать закричала таким ужасным криком, что ребенок вообще окаменел. Они выломали дверь, у нее ноги подкосились, она чуть не упала, язык у нее отнялся, она еле что-то выговаривала: "Прошу вас, умоляю", какие-то бессвязные слова. Я в ванной была и слышала. Она хотела сказать: "Меня убейте, а детей не трогайте", но у нее ничего не получалось, у нее язык как-то связывался.

Они ворвались, все перевернули. А я ведь собиралась переезжать, у меня было все упаковано. Они все там нашли: деньги, золото, все это взяли, все вывернули, все выпотрошили из чемоданов, коробок. Один из них остался около матери. Как он потом сказал, он лезгин по национальности. Он ей говорил: "Не бойся, тетя, не бойся". И он им сказал: "Давайте, все, выходим". В общем, что им понравилось, они взяли, ушли. Остались три человека. Один из них открыл дверь ванной. Увидел, что мы с ребенком там, в угол забились. Потянулся к ребенку - "армянский щенок", но тут лезгин как-то небрежно взял его за шиворот: "Ладно, - говорит, - пошли, нам тут уже делать нечего". И эти двое тоже ушли. Ребенок же был почти без сознания, у него поднялась температура, он лежит на руках и через каждые три минуты вздрагивает. Бредил ребенок. Когда они ушли, этот парень, было ему лет 25, сказал: "Я лезгин по национальности. Эти люди говорят, что армяне наших убивали, насиловали, мы тоже будем так делать. Но, - говорит, — куда я ни шел, старался помогать армянам. Они грабили, я им говорил - грабьте, разбивайте все, но не убивайте. Как мог, старался помогать. Но где были мужчины - я ничего не мог поделать. Там, где были мужчины, они вообще на куски всех разрывали, никого не жалели, особенно когда молодые мужчины были. Хорошо, - говорит, - что твоего брата или отца здесь не было”.

Быстро спустились на второй этаж. Там жили немолодые уже люди, их избили. Их квартиру хотели сжечь. Там у них в это время находилась одна азербайджанка. Она выхватила бутылку с бензином и сказала: "Пожалейте хотя бы меня и мою квартиру. Если у них будет пожар, то и у меня все сгорит". В доме все было перевернуто, сама Люся была в тяжелом состоянии: лежит, еле дышит, ноги у нее отнялись. Избили и других моих соседей-армян из нашего подъезда. Их близкий сосед, тоже, кстати, лезгин, бросился на помощь, ему сломали руку. И жена его бросилась - ее тоже ударили.

Алиевы, которые жили со мной на одной площадке, все это время ходили смотреть на зверства, возвращались, смеялись, рассказывали, как там издеваются над армянами, как три "Икаруса" подожгли на автовокзале. Самые жестокие расправы были на автовокзале. Эти соседи и там были. Одному их родственнику камнем нечаянно попали в ногу. Это когда в солдат кидали камни. Он хромал, а Алиевы смеялись: "Что нам солдаты? Пришли, а приказа стрелять нету, их камнями забили всех, на носилках понесли, все в крови. Так что нечего радоваться - все равно всех, всех армян вырежут".

В районе автовокзала жила одна моя знакомая. Я ее встретила здесь, в Армении. "Помнишь, - говорит она, - военные просили нас написать о том, что мы видели, и бросить в ящик". Я, конечно, сама видела эти ящики, видела, с какой верой в справедливость пишут люди. Я тоже, кстати, написала, но в ящик письмо не бросила, а сдала его человеку из московского КГБ, да и то когда он показал мне удостоверение. Так вот, знакомая моя описала, как камнями избивали солдат. Но письмо дошло не туда, куда она хотела. Когда ее из Насосного привезли домой взять необходимые вещи, к ней зашли двое азербайджанцев - то ли из следственной группы, то ли из прокуратуры. И вот она видела у них в руках свое письмо. Они говорят: "Вы тут написали, что видели, как солдат камнями закидали и их в крови несли на носилках, вы это видели? Зачем такое написали?". Она сказала: "Вот, пожалуйста, с нашего окна такая хорошая видимость, все было видно: как останавливали автобусы, армян отводили в сторону и избивали. Я, - говорит, - своими глазами видела, как в солдат даже с крыши бросали камни, которые специально подвезли на грузовых автомашинах. Многие солдаты получили увечья, их окровавленными понесли на носилках". А те двое сказали ей: "А что, на носилках только убитых и раненых несут? Может быть, солдаты просто заболели?". Вот так они ей ответили...

29 февраля после стольких потрясений мы с матерью укутали ребенка и кое-как перешли к ней в центр. Это было вечером, мы шли пешком, дрожа от страха. Я пошла на площадь, обратилась к одному военному: "Неужели вы приехали и не можете прекратить все это?!". Он говорит: "Мы делаем все возможное, мы стараемся. Но что поделать? Во всем ваше руководство виновато, все это было организовано". Он так и сказал. Ну, конечно, мы тоже чувствовали, что все это было организовано. Можно же было все за 10 минут предотвратить. И их была не группа, как в газетах пишут. Группа - это когда человек 50, по-моему, а 28-го днем, когда они проходили мимо нашего дома, я целый час смотрела, а они не кончались, все шли и шли. Это была нескончаемая толпа воющих зверей...
Когда мы пошли к маме, ребенок все еще был в тяжелом состоянии, надо было срочно лечить его. Она акушеркой работала в роддоме. Сказала, что была попытка напасть на роддом - солдаты не дали.

Утром я пошла за молоком. Кругом в городе паника была, потому что бандиты сказали: "Если не выведете войска, мы покончим с армянами - начнем резать русских". Об этом все русские женщины говорили: "Ужас, эти звери теперь перекинутся на нас". Возвращаясь из магазина, я услышала, как двое солидных мужчин лет по 50-55 говорят об этих событиях. Я приостановилась в сторонке. Они говорили, что напрасно так сделали: по тысяче человек вышли на улицу, и вот приехали танки и все испортили, теперь их всех выловят. Надо было действовать группами по 10-15 человек, как партизаны, чтобы всех можно было вырезать. А так, говорят, всех армян они не смогли убить, остались еще.
22 апреля 1988 г., Ереван

Источник: KarabakhRecords

Публикуется с сокращениями. Полностью см. здесь  

Предыдущую часть см. здесь