Ваш надежный источник

Оправдательный вердикт по «делу Матагиса», вынесенный накануне судом общей юрисдикции Ширакской области Армении, обрадовал многих. Однако, по сути, этот вердикт стал пощечиной бывшему военному прокурору РА Гагику Джангиряну (ныне депутату парламента от оппозиционного Армянского национального конгресса). Как выяснилось, в годы пребывания Г. Джангиряна в должности военного прокурора рассмотрению этого дела был дан ошибочный ход.

Напомним, что в воинской части «Матагис» 24 декабря 2003 года были убиты двое военнослужащих – Роман Егиазарян и Овсеп Мкртумян. Обвинение было выдвинуто троим военнослужащим той же части – Размику Саргсяну, Мусе Серобяну и Араику Заляну – по признакам пп. 1, 5 и 7 ч.2 ст.104 УК РА («Убийство двух или более лиц, совершенное с особой жестокостью группой лиц или организованной группой»). 18 декабря 2012г. в суде общей юрисдикции Ширакской области Армении завершилось заседание по «делу Матагиса». Суд вынес оправдательный вердикт в отношении Араика Заляна, Мусы Серобяна и Размика Саргсяна.

Отметим при этом, что вчерашнее заявление экс-военного прокурора вызвало серьезный резонанс в обществе. Г. Джангирян, в частности, заявил 18 декабря в парламенте: «Это убийцы, и они должны быть осуждены. Мое мнение не изменилось».

Ниже приводим интервью с заместителем генпрокурора РА, действующим военным прокурором Геворгом Костаняном

- Как Вы прокомментируете оправдательный вердикт по «делу Матагиса», вынесенный накануне судом общей юрисдикции Ширакской области?

- На мой взгляд, ничего сверхъестественного не произошло. Во всяком случае, могу утверждать, что считаю закономерным то, что позиция стороны обвинения может и не совпадать с позицией суда. Это, действительно, закономерно. То есть, сторона обвинения считает, что преступление было совершено по признакам того или иного пункта, а суд выносит другой вердикт. Могу только отметить, что мы определимся с вопросом подачи соответствующей апелляционной и кассационной жалобы лишь после ознакомления с вердиктом суда. Я лишь могу констатировать: мы утверждаем, что, на наш взгляд, по меньшей мере в результате комбинации изученных и полученных в ходе судебного расследования доказательств мы действительно имеем дело с наличием состава преступления. В этом плане крайне важно то обстоятельство, что суд вынес вердикт на основании недостаточности доказательств. Это означает, что речь идет не об отсутствии состава преступления, а о недостаточности доказательств. То есть, существуют доказательства, которые обосновывают вину, но их недостаточно, чтобы был вынесен обвинительный приговор. В этом отношении ничего сверхъестественного, на мой взгляд, не произошло: суд лишь счел недостаточными те доказательства, которые мы считали достаточными. Причем, в данном случае следует учитывать важный факт: те доказательства, с учетом которых и было составлено обвинение, были получены на начальном этапе предварительного следствия. Кассационный суд в свое время признал неприемлемыми основную часть этих доказательств. Изучив в ходе расследования эти доказательства, мы приняли решение настоять на обвинении. По-моему, для многих было очевидно, что было предъявлено обвинение, обосновывающее не совершение убийства, а нанесение телесного повреждения. То есть, на мой взгляд, мы имели дело не с убийством, а с нанесением тяжких телесных повреждений, повлекших смерть потерпевших. То есть, не может быть и речи об убийстве.

- Вы отметили, что ознакомитесь с вердиктом и лишь потом примете решение относительно его обжалования. Насколько велика вероятность того, что вы обжалуете вердикт суда?

- Вероятность очень велика, и я могут принять четкое решение после ознакомления с вердиктом. Но тех доказательств, на которые мы опирались при поддержании обвинения, было достаточно, чтобы мы обвиняли лиц в умышленном нанесении тяжких повреждений, а не в убийстве. Я подчеркиваю, что речь идет о нанесении тяжких повреждений, а прежде речь шла об убийстве. Изначально моя позиция относительно убийства была изменена. Что касается решения об обжаловании, то оно может быть принято после ознакомления с вердиктом, чтобы понять, какие из доказательств суд счел недопустимыми, какие – не относящимися к делу, а какие – неправдоподобными. В результате сопоставления всех этих обстоятельств, думаю, мы сможем четко оценить возможность обжалования решения.

- Вы отметили, что доказательств, полученных по делу, не было достаточно. В чем причина этого?

- Значительная часть доказательств, примерно 99%, были основаны на полученных ранее доказательствах. Я могу констатировать, что пути и источники, а также допустимые пределы получения этих доказательств были ошибочны. В результате этого у нас сегодня могли бы быть недопустимые доказательства. Отмечу причину: в результате принятого Кассационным судом решения произошел перелом, и дело было направлено на повторное рассмотрение, так как множество доказательств, на основе которых и было составлено обвинение, были названы неприемлемыми. Суд счел недопустимым их, так как часть их, согласно вердикту суда, была получена в результате пыток, что касается остальной части, то в данном случае стоял вопрос о правдоподобности и т.д. Если бы в свое время проблеме допустимости доказательств была дана надлежащая оценка, думаю, сегодня мы бы не столкнулись с этой проблемой и был бы вынесен обвинительный приговор. Тем не менее, эти доказательства, были изучены, было проведено рассмотрение на основе решения Кассационного суда.

- Фактически, сегодня Вы встали перед фактом из-за того, что следственная группа, возглавляемая бывшим военным прокурором Гагиком Джангиряном, вела ошибочное следствие?

- Я с глубоким уважением отношусь к моим предшественникам и к Гагику Джангиряну. Тем не менее, юриспруденция – это не точная наука. Однако я бы поступил по-другому. Это не означает, что я недооцениваю работу, которую вел следственный орган до моего пребывания в должности. Тем не менее, как военный прокурор я в принципиальном отношении поступил бы иначе в данном случае. Вместе с тем, могу отметить, что это обвинение поддержали, а обвинительная речь была озвучена после ее согласования со мной. Я считаю, что могу представить другим судебным инстанциям достаточные, на мой взгляд, основания, которые обоснуют тот факт, что наша позиция не лишена доказательств. Этот вердикт суда также свидетельствует о том, что речь идет о недостаточности доказательств, а не об отсутствии состава преступлении. То есть, орган, занимающийся предварительным следствием, не сумел представить такие весомые, не подлежащие кассации доказательства, которые бы обосновали вину подсудимого.

- Кроме трех подсудимых, не обосновывают ли имеющиеся у Вас доказательства вину и других лиц?

- Считаю, что в судебных инстанциях и в судебной системе в целом даже после того, как использованы все средства, в любом случае нужно приложить усилия для осуществления нового предварительного следствия, а также разностороннего, полного и объективного рассмотрения обстоятельств. Лишь после этого мы можем говорить, что произошло на самом деле. Причем, у нас есть ряд версий, которые также нуждаются в повторной проверке. Даже если в результате так называемого дополнительного следствия мы придем к тому заключению или получим такие доказательства, которые смогут вновь обосновать вину этого подсудимого, законодательство позволяет нам вновь предъявить обвинения в силу появившихся обстоятельств. Отмечу еще одно важное обстоятельство: и прокурор, и суд выполняют свои полномочия, по их внутреннему убеждению, на основе доказательств. Это очень важное обстоятельство. Вне зависимости от того, какого мнения придерживаюсь я как военный прокурор, я обязательно выслушиваю прокуроров, поддерживающих обвинение в суде, которые присутствовали на допросе, видели обвиняемых, свидетелей. Когда во время разговора с ними они утверждают, что придерживаются того мнения, что они виновны, я уважаю их мнение. Они присутствуют на всех процессах, общаются с людьми, обращают внимание на их жесты. Это совершенно другое. Правосудие осуществляется не только на основе документов, но и на основе внутренней убежденности судьи. Мое решение настаивать на обвинении было обусловлено внутренней убежденностью прокуроров, контролирующих и поддерживающих сторону обвинения, которую я уважаю.

- То есть Вы считаете возможной такую ситуацию, при которой иное лицо будет вовлечено в дело в качестве подсудимого?

- Это не исключено. С самого начала предварительного следствия по делу были и такие версии, которые вновь нуждались по меньшей мере в проверке на основе решения суда.

- Правопреемники потерпевшей стороны утверждают, что главным действующим лицом в этом деле был командир этой воинской части Иван Григорян. Насколько велика вероятность его участия во всем этом?

- Существуют возможные версии и в свое время эти версии становились предметом рассмотрения в ходе предварительного следствия. На основе решения этого суда все версии, которые рассматривались, и не только они, станут предметом обсуждения, в том числе и версия участия командира воинской части.

- Почему суд принял решение об изменении обвинения в стадии завершении судебного процесса?

- Окончательная оценка любому полученному доказательству дается в стадии завершении судебного следствия. В завершении судебного следствия я оценил все полученные доказательства и лишь после этого пришел к выводу, что здесь не может быть речи об убийстве.

- Гагик Джангирян накануне заявил, что все трое подсудимых являются убийцами.

- Гагик Джангирян является политическим деятелем. Думаю, выступая в качестве стороны, поддерживающей обвинение в суде, Джангирян проявил бы большую сдержанность в своих оценках, а как гражданин и политический деятель он свободен в выражении оценок. Я как сторона, поддерживающая обвинение, считаю, что на данный момент у нас нет доказанной оценки о совершении убийства. Повторяю, мы имеем дело с нанесением тяжких телесных повреждений.

- Нарушил ли Гагик Джангирян презумпцию невиновности?

- Я с глубоким уважением отношусь к моим предшественникам и к пройденному ими пути, вне зависимости от того, был ли он правильным или нет.

Материал по теме:
Депутат парламента Армении Э. Марукян осуждает заявление бывшего военного прокурора Г. Джангиряна по «делу Матагиса»