Ваш надежный источник

В горячем котле январских противоречий 1921г. и варилась перспектива определения западных границ Советского Азербайджана и восточных границ Турецкой Республики. Большевистское руководство постепенно мирилось с мыслью о том, что «армянский барьер» вполне может быть менее масштабным, и отказалось от провозглашенной месяцем ранее идеи о передаче Советской Армении исторических областей Нахиджевана, Зангезура и Карабаха. Оно также «не аннулировало» Александропольский договор в части,
касающейся Карса и Сурмали. О западно-армянских же землях не могло быть уже и речи. Впрочем, в необходимости существования «армянского барьера» большевики не сомневались.

Кемалистская политика шантажа отразилась на «армянском векторе» большевистской стратегии в разных, но неизменно демонстративных формах, вкупе складывающихся именно в большую демонстрацию готовности Советов к уступкам.
В январе 1921г. были произведены кардинальные кадровые изменения в силовых органах Армении, причем специальным распоряжением признавался недействительным подписанный всего лишь месяц назад между полпредом Российской Федерации и правительством Республики Армения договор, в соответствии с которым командный состав армянской армии не должен был подвергаться ответственности за действия, совершенные до провозглашения в стране советской власти. Практически все офицеры бывшей армии объявлялись «врагами революции». Изначально об этом распоряжении знал ограниченный контингент.
В середине января 1921г. в Эривани (Ереване) было созвано собрание командного состава армянской армии якобы «с целью обсуждения плана по укреплению республики». В ходе этого «собрания» и подверглись аресту сотни армянских офицеров (в том числе несколько десятков генералов и полковников), символизировавших в национальном сознании идею сопротивления и героику освободительной борьбы против Османской империи. Большинство офицеров было по этапу через Баку сослано в рязанские лагеря, некоторых расстреляли непосредственно в Эривани.
В течение только первых дней чисток количество репрессированных офицеров составило более тысячи человек. Все офицеры объявлялись «агентами империализма» и «марионетками Антанты». Отечественная война армянского народа против турецкой агрессии была загнана в контекст империалистической. Тем самым «реанимировался» десятый пункт «аннулированного» советским правительством Александропольского договора, по которому «правительство Армении обязуется устранить от государственного управления всех лиц, провоцировавших и преследовавших империалистические задачи с целью нарушить мир между обеими странами».
Еще одним демонстративным примером большевистской уступчивости стало назначение турецкого коммуниста Сулеймана Нури министром юстиции в правительстве Советской Армении. Это был период, когда на контролируемых большевиками армянских землях уже начинались «массовые чистки», и именно он призывался координировать действия карательных органов, обосновывать законность репрессий, вскрывать их «историческое значение». Тогда же при Эриванском городском комитете большевистской партии учредилась Турецкая коммунистическая организация Армении.

Бывшего выпускника стамбульской школы младших офицеров армии Османской империи, участника боев на Кавказском фронте Сулеймана Нури в 1919-1920гг. не раз брали в плен и вербовали. Он являлся агентом нескольких спецслужб, успел также отметиться работой со штрафниками – своими бывшими сослуживцами, превратиться в осведомителя, позже «переквалифицироваться» в коммуниста…
В начале 1919г. для организации обороны Горской республики в борьбе против Добровольческой армии Деникина он отправил из Баку на Северный Кавказ группу военнопленных турецких офицеров и даже лично командовал отрядами шейха Акушинского из даргинского джамаата. С провозглашением советской власти в Азербайджане Сулейман Нури стал большевиком, принимал участие в доставке оружия и боеприпасов из Астрахани и Средней Азии в Баку. Уже в конце июня 1920г. Нури был назначен помощником военного коменданта Бакинского округа.
Летом того же года приказом Военсовета XI Красной Армии Сулейман Нури в качестве комиссара «Азербайджанской дивизии» был командирован в Нагорный Карабах для подавления там армянского сопротивления. Тогда в Агдаме дислоцировался также и турецкий батальон, входивший в состав III Азербайджанского стрелкового полка. «Азербайджанская дивизия» Сулеймана Нури вместе с частями XI Красной Армии воевала против правительственных войск Республики Армения и сюникского (армянского) ополчения под Горисом, и, как писала тогда советская печать, «в боях под Герусами и в других местах Армении пали смертью храбрых десятки красных турецких аскеров».
Позже Сулейман Нури стал заниматься переброской оружия из Баку к кемалистам через территорию Армении, выступал с призывами к сплочению османских турок и азербайджанских тюрков «вокруг пролетарской идеи». На прошедшем в Баку (в сентябре 1920г.) I съезде угнетенных народов Востока был избран членом Центрального Комитета Турецкой коммунистической партии. И вот этот «проверенный в малых сражениях и больших интригах» деятель и стал в период «чисток» министром юстиции в правительстве Советской Армении.
В январе-феврале 1921г. чистки на контролируемых большевиками восточно-армянских землях уже достигли поистине колоссальных масштабов. Арестовывались и расстреливались все, кто мог «не понравиться» или «вызвать недоверие» заседавшего в Эривани кемалистского консула. Для представления масштабности репрессий отметим, что именно в январе советское руководство направило из России в Армению своего «первого карателя» Геворга Атарбекова.
Одно лишь имя этого «ликвидатора» наводило ужас на население всех тех мест, где он появлялся со своей охраной: это Москва и Петроград, Астрахань и Пятигорск… «На Кавказе из города в город, из аула в аул, как кровавая легенда, плыла молва о делах “рыжего чекиста”, усмирителя Северного Кавказа Атарбекова», – сообщалось в одном из документов, найденных в архивах.

Вот как характеризовал его Троцкий: «Он был насквозь порывистой натурой, – пламенел, рвался вперед, особенно в наиболее острые моменты <...> Атарбеков выполнял в тяжкие часы тяжкую работу по непосредственной расправе с врагами рабочего класса. И он ее выполнил геройски, т.е. беспощадно. Белогвардейщина изображала Атарбекова отродьем человеческим, зверем. Одно время его имя переходило по всей белой печати, как имя, олицетворяющее все “зверство” большевизма <...> мы пришли к власти путем суровой расправы с буржуазией <...> – несмотря на все это, мы не только не “стыдимся” нашего вчерашнего дня, нет, мы гордимся тем, что рабочий класс сумел выдвинуть своих Атарбековых, которые обеспечили победу революции».
Именно в такой атмосфере и стартовали репрессии на контролируемых большевистской властью восточно-армянских землях. Характер этих репрессий определялся синтезом двух едва ли не равновеликих составляющих: с одной стороны, стремлением «соответствовать» всем канонам и крайностям ведения классовой революционной борьбы, с другой – угодить кемалистам. Подобный синтез, особенно на фоне расстрелов и арестов тысяч людей, олицетворявших в общественном сознании высшие национальные идеалы, в конечном итоге и обусловил общее восприятие большевизма как силы, спаянной с ненавистным пантюркизмом. В двадцатых числах января вспыхнул мятеж в селении Баш-Гарни, который не удавалось подавить около недели. Уже в первые февральские дни до Эривани стали доходить сообщения о мятежах в самых разных районах страны.
В целях усмирения набиравшей обороты волны народного негодования большевистское руководство 9-10 февраля произвело новые массовые аресты в Эривани, причем в числе арестантов значились известные публицисты, педагоги, общественные деятели – преимущественно члены партии «Дашнакцутюн». Тогда же Центральный Комитет большевистский партии Армении объявил о том, что «классовый враг должен быть уничтожен». Впрочем, такие меры лишь усугубили напряженность: уже 13 февраля восстало сразу несколько регионов.
Восстание, которое советская историография традиционно называла не иначе как «февральской авантюрой дашнаков», на самом деле подготавливалось всей логикой предшествующих событий. Ввиду наличия перечисленных выше (и прочих) факторов изначально локальные стычки в разных районах страны объективно обрекались на перерастание в более масштабную акцию массового неповиновения. Другое дело, что восстание направлялось, координировалось и руководилось партией «Дашнакцутюн». Собственно по другому и не могло и быть. 18 февраля армянская столица уже перешла под контроль повстанцев. Большевистский строй был упразднен, в Эривани же учредилось Временное революционное правительство – «Комитет спасения Родины».

О том, что само восстание имело также антитурецкую направленность, свидетельствуют многочисленные факты. Так, например, в день наступления повстанческих отрядов на столицу (между прочим, к ним присоединились и отдельные «советские» формирования, о чем Геворг Атарбеков и докладывал командованию Кавказского фронта) в рязанских лагерях, в Эривани и в других регионах были расстреляны армянские офицеры – напоминание о майских победах 1918г. над турецкими армиями. По сути, восстание имело характер не только гражданской войны, но и национально-освободительной, что прекрасно осознавалось и большевиками, и кемалистами.
Другой пример: непосредственно на подступах к Эривани министр юстиции Нури лично вознамерился разбить армянские повстанческие отряды, так как вполне предметно представлял себе степень ненависти, которую питали к нему жители города. Со своим отрядом в триста человек он некоторое время оказывал сопротивление, однако вскоре был разгромлен и вместе с уцелевшими солдатами перебрался в турецкое консульство. В течение трех недель Временное правительство добивалось его выдачи, но тщетно: консул предоставил Нури политическое убежище. Факт, который едва ли просматривается в контексте гражданской войны.
Более того, в ход событий вмешался командующий Восточным фронтом турецкой армии Карабекир паша. Генерал представил «армянского» министра юстиции как «подданного Турции» (определение не совсем корректное, ведь в тот период параллельно существовали официальное «Константинопольское правительство» и кемалистская власть – «Ангорское правительство»). Так или иначе, но затворник был оформлен как «дезертир» и под конвоем отправлен в Карс. Уже через некоторое время Нури вновь оказался в Баку: турецкий генерал передал «дезертира» в распоряжение Орджоникидзе. Естественно, подобные явления обостряли общее восприятие большевиков как партии, очень близкой к туркам.
В результате февральского восстания советская власть в центральных районах Восточной Армении была упразднена. Однако в республике сложилась крайне противоречивая ситуация с еще более неоднозначными ближайшими перспективами: с одной стороны, народ восстановил свою государственность (даже сохранились трогательные описания того, как радостные жители столицы распевали армянский гимн), с другой – свержение советской власти послужило именно тем «доказательством», которого недоставало речам кемалистов при муссировании темы об «армянском двуличии».
Собственно в этом и заключалась тогдашняя «загнанность армян в угол»: любое проявление патриотизма представлялось союзниками в качестве «измены», тогда как «преданная смиренность» предрекала стране и народу новые бедствия. Само восстание вспыхнуло в преддверии русско-турецких переговоров в Москве, на которых намечалось также обсуждение вопроса об армянских землях. Обстоятельство, которое не могло не быть использовано со стороны кемалистов, равно как и советских властей Азербайджана. 21 февраля председатель Ревкома Азербайджанской Советской Республики Нариман Нариманов направил Ленину письмо, где отмечал: «Вам уже известно, что советская власть в Армении свергнута. Ввиду этого я полагал бы, что армянский вопрос в переговорах с турецкой делегацией не должен играть роли».

При разработке новых политических контуров Закавказского региона «фактор несправедливости» в отношении армянского народа фиксировался практически всеми вовлеченными в процесс перекройки границ деятелями: и теми, кто сочувственно относился к армянам, и теми, кто отстаивал историческую необходимость «принесения армянского вопроса на алтарь пролетарской революции». В числе последних – К.Радек, Г.Зиновьев,
М.Вельтман (Павлович), А.Скачко.

В феврале 1921г. Анатолий Скачко подготовил статью под названием «Армения и Турция на предстоящей конференции» – наглядную иллюстрацию доминировавших в большевистской среде настроений относительно способов разрешения армяно-турецких противоречий и нового политического передела Закавказского региона в целом. Сам автор никогда не выделялся сколь-нибудь последовательными политическими убеждениями и с молодости намеревался посвятить себя исключительно военному ремеслу (в годы Первой мировой войны дослужился даже до чина штабс-капитана). С установлением советской власти на Украине стал большевиком, некоторое время контактировал с Махно, командовал II Украинской Красной Армией. Позже был направлен на Кавказ, воевал против Деникина в Дагестане и там же связался с азербайджанскими (тюркскими) большевиками.
В сентябре 1920г. он принимал участие в I съезде народов Востока в Баку, где был избран членом Совета пропаганды и действия. Первые же публикации этого «идеолога экспорта пролетарской революции на Восток» выделялись подчеркнутым армянофобством и столь же откровенным туркофильством. В соответствии со своими взглядами он и осуществлял кадровую политику в Баку, в частности, производил набор перевоплотившихся в большевиков оголтелых пантюркистов. Причем процесс частенько выходил из-под контроля, так как он мог и переусердствовать.
Секретарь Президиума Совета пропаганды и действия народов Востока, член Кавказского бюро ЦК Елена Стасова в письме Ленину от 25 ноября 1920г. подчеркивала, например: «тт. Павлович и Скачко напринимали в Совет такую публику, которую приходится теперь понемногу удалять, ибо это люди или политически нечистоплотные <...> или даже такие, что пахнет уголовщиной <...> Сам Скачко – человек ненадежный в смысле выдержанности линии и своевременности того или иного шага, он схватывается о том, что сделал, тогда, когда уже нельзя остановить совершающееся <...> Его статья на днях в местном “Коммунисте” показала, что он достаточно бестактен политически, ибо написал о том, что на Кавказе нам не на кого опереться, кроме турок, что переговоры с Турцией о посредничестве по отношению к Армении были бы дашнакской глупостью и т.д.».

Стасова приводит также случай, когда в ее отсутствие Скачко рассылал от ее имени телеграммы, о чем она узнала лишь спустя две недели.
Нарком по делам национальностей РСФСР Сталин называл Скачко «адвокатом турецкого национализма». Так, в телеграмме от 16 апреля 1921г. он писал Орджоникидзе: «Говорят, в Баку усиливается национализм, обрати на это внимание. Судя по тезисам Скачко, он адвокат турецкого национализма». И тем не менее (и в этом суть!) «адвокатские тезисы» бывшего штабс-капитана полностью соответствовали доминировавшим тогда в большевистской среде настроениям, почему и публиковались с завидной периодичностью. Свидетельством сказанного является и факт публикации упомянутого выше февральского материала («Армения и Турция на предстоящей конференции») в издании «Жизнь национальностей» – кстати, официальном органе Наркомнаца РСФСР.
Важно обратить внимание и на то обстоятельство, что его программная статья, написанная еще до того, была напечатана именно в период переговоров между большевиками и турками, ознаменовавшихся подписанием «Договора о братстве». Посему считаем целесообразным представить некоторые абзацы из этой статьи.
«Предстоящая конференция четырех восточных государств: Советской России, Армении, Азербайджана и Турции, борющихся с империализмом наций, является событием исключительной важности, одним из поворотных пунктов в истории мировой революции. Здесь должно произойти одно из двух: или восточные государства крепко свяжутся между собою, и тогда борьба с империализмом развернется в еще более небывалой силе и широте, или, не придя к взаимному соглашению, они отвернутся друг от друга и нанесут тем самым удар развитию революции на Востоке. А угасание революции на Востоке – это бесконечное оттягивание революции на Западе.
Победа мировой социальной революции теперь одинаково зависит как от революционного пролетариата Запада, так и от угнетенных империалистами стран Востока. В силу этого надлежит принять все усилия, чтобы собирающиеся на конференции восточные государства вышли бы неразрывно связанными для борьбы с западноевропейским империализмом. А для этого необходимо, чтобы участвующие в конференции государства сделали бы друг другу такие уступки, которые устранили бы все поводы к взаимному неудовольствию и недоверию.
Каковые могут быть эти уступки и кто должен взять на себя инициативу уступчивости, долженствующей установить дружеские отношения на Востоке?
Здесь не следует упускать из виду, что на конференции встретятся три государства социалистических и одно буржуазно-националистическое. Встретятся два мировоззрения, из сущности последних должно вытекать, какие уступки и кому должны казаться важными и значительными, приемлемыми и неприемлемыми. Тогда как для Ангорского правительства, преследующего государственно-национальные интересы, чрезвычайно важно сохранение, а может быть, и увеличение турецкой территории, для социалистических государств ни территория, ни национальные интересы не играют никакой роли.
Социалистические государства на предстоящей конференции, конечно, будут руководствоваться великим принципом, поставленным товарищем Лениным в его тезисах о национально-колониальных вопросах, гласящим: “Пролетарский интернационализм требует, во-первых, подчинения интересов пролетарской борьбы в одной стране интересам этой борьбы во всемирном масштабе. Во-вторых, требует способности и готовности со стороны нации, осуществляющей борьбу с буржуазией, идти на величайшие национальные жертвы ради свержения международного капитала”.

Интересы пролетарской борьбы во всемирном масштабе требуют освобождения национальных и полуколониальных стран, питающих своими силами международный капитализм, из-под ига стран империалистических, а потому интересы этой борьбы требуют всемерной поддержки Турции как единственной пока колониальной страны Востока, ведущей активную борьбу против империалистических правительств Антанты. Для поддержки Турции в этой борьбе необходимо удовлетворение ее национально-государственных интересов договаривающимися с нею странами. <…> Если в 1918г. Россия могла отдать Украину, то есть могла принести в жертву (по существу) саму себя во имя спасения только что загоревшегося очага коммунизма, то сейчас социалистические государства должны во имя интересов развития революции на Востоке пойти на некоторые уступки Турции, являющейся первым очагом борьбы восточных стран с империализмом. Все эти соображения относятся к Армении, ибо ни Россия, ни Азербайджан не имеют спорных вопросов с Турцией.
Главным вопросом конференции является вопрос Армянский, то есть устранение всех недоразумений и установление дружеских отношений между Турцией и Арменией. Армении, безусловно, придется руководствоваться ленинским принципом о величайших национальных пожертвованиях. Ей придется отказаться не только от империалистических дашнакских замыслов и Великой Армении, но, возможно, и от более скромного желания объединения тех земель, которые всегда назывались армянскими. Так, ей придется отказаться от претензий на Ванский и Битлисский вилайеты, ибо в настоящий момент эти претензии должны быть признаны беспочвенными.
Правда, в этих вилайетах армянское население составляло около 40%, а в некоторых санджаках даже абсолютное большинство, точно так же верно, что во время войны это армянское население подвергалось насилиям со стороны правительства Энвера, что оно было выселено с земли, также перебито, а часть его рассеяна по всей Малой Азии и Кавказу. Но также правда то, что сейчас в этих местностях армянское население составляет едва 5-10% (по данным американской комиссии Харборда в 1919г., которая, конечно, не была склонна преуменьшить процент армянского населения). Кроме того, действительными хозяевами (по реальной силе) Вана и Битлиса являются не турки, а курды, которые ни за что не согласятся на передачу их земель Армении.

Когда представитель Чрезвычайного турецкого посольства по возвращении из Москвы докладывал Ангорскому национальному собранию, что Россия условием соглашения ставит уступки Вана и Битлиса Армении, то курдские депутаты кричали: “Отдавайте, но пусть армяне попробуют прийти и взять!”. При трезвом учете сил армяне должны понимать, что взять эти вилайеты нечем. Взять их они могут только при помощи России, но они должны также понимать, что русская Красная Армия никогда при таких условиях не станет для них завоевывать Вана и Битлиса. Вторгаться во имя интересов Армении в Турцию – это значило бы доказать турецкому народу и всему Востоку, что Советская Россия продолжает политику царской России и российский коммунизм есть только замаскированный российский империализм.
Начать войну с Турцией – это значило бы провалить революцию и борьбу с английским империализмом на всем Востоке, и, конечно, на это Советская Россия никогда не пойдет. И если бы даже скучившиеся в современной Армении беженцы из Битлиса и Вана терпели неимоверные лишения, если бы оставшиеся в Турции армяне сейчас продолжали преследоваться, угнетаться правительством, все равно до поры до времени ничего не остается, как примириться с этим и принести в жертву интересам мировой революции и бывшие территории, и оставшиеся там группы своего народа.
Армении придется отказаться не только от территорий, на которые она претендовала, но даже и от тех, которые уже входили в состав независимой Армении. Карсская и Ардаганская области отнюдь не должны являться яблоком раздора между Арменией и Турцией, ибо надо принять во внимание, что захват этих областей армянским правительством был акт империалистический, так как 67% их населения составляют мусульмане, и требовать их себе по принципу самоопределения народов Армения не имеет никакого права. Конечно, можно сказать, что в Карсе и Ардагане заинтересована не только Армения, но и Россия, ибо эти местности являются плацдармом и подступами к Кавказу: “Кто владеет Карсом, тот владеет Закавказьем”.
Но Советская Россия не смотрит на международные вопросы с точки зрения своих государственных интересов, она верит в победу мировой пролетарской революции и знает, что с этой победой все плацдармы и подступы теряют всякое значение, и поэтому Советская Россия не будет считать неприемлемой для себя уступку и временное оставление Карса и Ардагана в руках Турции до той поры, пока мировая революция все разберет и каждому куску земли найдет настоящего хозяина – работающего на ней трудового народа.

Но если Советская Россия и Советская Армения во имя развития революции на Востоке пойдут на известные уступки Турции, то, с другой стороны, Ангорское правительство должно будет понять, что современная Советская Армения – не дашнакская Армения, что между армянскими коммунистами и дашнаками нет никакой преемственной связи и потому нелепо относиться к Советской Армении с такой же враждебностью, как и к дашнакской, и требовать от армянских коммунистов выполнения договора, заключенного с дашнаками. Ангорское правительство должно понять, что враждебная революционной Турции дашнакская Армения умерла; если она попробует воскреснуть, то будет беспощадно раздавлена как силами революционного армянского народа, так и силами, поддерживающими его в Советской России, а потому воскресения дашнаков опасаться не приходится и можно смело верить в дружественные отношения армянского народа, руководимого коммунистами, а не требовать от них никаких унизительных гарантий, вроде разоружения и тому подобное. Ангорское правительство отлично знает, что армяно-турецкая вражда есть чисто искусственная, вызванная политикой великих держав. <…> Если, с одной стороны, Ангорское правительство поймет это и сможет встать выше слепой стихийной национальной ненависти, а с другой – Советская Армения последует завету Ленина “о необходимости национальных жертв для наций, осуществляющих победу над буржуазией”, то тогда можно с уверенностью предсказать, что предстоящая конференция положит конец всем недоразумениям, всем недовериям и скует все участвующие в ней государства крепкой цепью неразрывной дружбы и тогда для революции на Востоке откроется новая блестящая эра беспрерывных побед над угнетающим мир империализмом».

Начало смотри по ссылке .