Ваш надежный источник

Ровно 25 лет назад – 13 января 1990 года – в «интернациональной» столице советского Азербайджана начался последний акт геноцида и изгнания армян. Город буквально утонул в звериной ненависти и жажде крови: целую неделю людей безнаказанно и беспрепятственно убивали, насиловали, сжигали и изгоняли только за то, что они были армянами.

«Беспорядки в Баку тщательно готовились Народным фронтом. 11 января в Баку начались погромы. Всего по городу ходило около 40 групп от 50 до 300 человек, занимающихся погромами. Царила полная анархия», – так описывал ситуацию тогдашний председатель КГБ Азербайджана Вагиф Гуссейнов. 19 января газета Нью-Йорк Таймс в статье под заголовком «Национализм в самом гнусном обличье» писала: «Азербайджан не Литва. Националисты в Азербайджане также говорят о независимости, но их протест включил кровавые погромы их соседей-армян». Русский поэт Давид Самойлов в те дни писал: «Потрясает дикость Азербайджана».

Сайт Panorama.am уже сообщал о проекте, который реализуется Центром общественных связей и информации Аппарата президента РА и посвящен 25-й годовщине погромов армян в Баку. Творческая группа проекта записала в США около 50 свидетельств беженцев, на основе которых создан фильм «Геноцид длиною в сек. Черный январь Баку». Премьера фильма, переведенного на русский и английский языки, состоится 20 января.

Panorama.am начинает публиковать сокращенный вариант ряда свидетельств очевидцев ужасающих событий 1988-1990гг. в Баку. Полностью рассказы бакинских армян войдут в сборник «Бакинская трагедия в свидетельствах очевидцев», который намечено издать летом нынешнего года. Интервью предоставила сайту руководитель проекта «Обыкновенный геноцид» Марина Григорян.

Сестры Сусанна и Лилиана Авчиян
Проживали по адресу: Баку, ул. Низами, 62, квартира 7

Мы уехали из Баку в январе 1990 года, во время январских событий. Мы видели все и наша мама, которой уже пять лет, как нет с нами, очень сильно пострадала в эти дни. Нам было тогда 14 и 12 лет.

После Сумгаита отношение к армянам резко изменилось, даже со стороны соседей. Они начали нас обзывать, оскорблять, закидывали балкон яйцами. Наша бабушка работала в Азербайджанском государственном театре. Она была грузинка, но ее начали преследовать только потому, что муж ее, наш дедушка, был армянином, хотя он к тому времени уже умер. В школе придирались к нам, обзывали, требовали, чтобы мы убирались из города. В основном так вели себя азербайджанцы, которые приехали из Еревана. Говорили, что их армяне выгнали, хотя все они приехали из Армении полностью со своими вещами, ни одного пострадавшего среди них мы не видели. Даже наши знакомые азербайджанцы говорили, что если бы с ними что-то сделали, по ним было бы видно. Они сразу заезжали в дома и обустраивались – с мебелью, со всем имуществом своим.

Где-то в конце ноября нас из школы погнали на демонстрацию. Там была Зейнаб Ханларова, азербайджанская певица, которой армяне первые дали звание Народной артистки. И она с трибуны истерично кричала «Азадлыг Азербайджан!», как будто кто-то собирался нападать на них. Я была там с подругами – с Сабиной Мамедовой и Аленой Самуэловой, горской еврейкой. Они стояли и говорили: «Мы не будем это кричать. С ума сошла, что ли, что такое она говорит?». Наша бабушка была художником-декоратором в азербайджанском театре и в доме у этой Зейнаб Ханларовой висели сшитые бабулей занавески. А Ханларова на митингах кричала, что армян надо гнать, потому что «они наши деньги все забрали». Я очень хорошо помню, как стояла на митинге и никак не могла понять, каким образом мы могли забрать ее деньги.

Самый ужасный день в нашей жизни – это старый Новый год 1990 года. 13 января позвонила мамина подруга Роза Аракелова и сказала, что несмотря ни на что несмотря ни на что, они отмечают, и пригласила нас. Мы стояли уже одетые и вдруг в нашу дверь начали стучать. Послышались крики: «Где армяне, где эти армяне? Мы знаем, что в этом дворе есть очень много армян!». Люди стали кричать, что здесь армян нет, убирайтесь. Но одна соседка – Гюля – сразу показала, куда идти. Мама изо всех сил держала деревянную дверь и кричала нам, чтобы мы убегали. Подоконник был очень высокий, до него метра четыре было, но мы кое-как залезли и выпрыгнули из окна во двор. Думали, мама выйдет следом за нами, даже убрали решетку подальше, но она не успела.

Во дворе у нас было высокое трехэтажное здание с подвалом, на двери которого был нарисован скелет и написано «Осторожно, электричество!». Раньше было очень много случаев, когда дети играли в прятки, прятались там и их ударяло током. Но деваться было некуда, мы слышали голоса, крики: “Где дети? Где дети? Нам сказали, здесь девочки есть!». И мы спустились туда, в этот страшный подвал. А там повсюду кабели искрятся и вода по колено. И опять услышали, как один из парней говорит другому: “Ты что, дурак? Не видишь табличку? Здесь написано «высокое напряжение», отсюда никто не выходит живым”. А мы стояли там… ноги в воде, между электрическими проводами, но в этот момент никаких искр, ничего – все как будто вымерло. Стоим, а Лилиана все говорит: «Сейчас нас ударит током!» А сверху раздавались крики, мы слышали, как один говорит, мол, зубы золотые у нее, давай зубы вырвем. И мама кричит… А мама до этого сказала нам: «Что бы ни было – убегаете и за мной не возвращаетесь».

Примерно к двенадцати ночи мы вышли. Тихо-тихо. А вокруг… Вокруг трупы валялись. Дядя Жора на третьем этаже жил, профессор, его с балкона выбросили. А потом дети (!!!) его ножами тыкали. Беременную женщину видели… ей живот разрезали, ребенка вытащили, уши отрезали, чтобы бриллиантовые серьги взять. Мы все это видели своими глазами, это было так страшно... Мы ведь еще дети были и вот такое на наших глазах происходило. На Низами, 62 под балконами трупы лежали, друг на друге набросаны были. И голые были, и сожженные, и без головы, и изрезанные… Мы дошли до улицы Самеда Вургуна. И там тоже вся улица была усыпана трупами, кругом пожары, крики, голые полуживые или мертвые женщины. Даже тех, кто заступался за армян, избивали. Мы видели, как молодой парень вышел, начал кричать, что это его жена, погромщики его тоже ударили. Такие лица были у этих бандитов, как будто они только что вышли из тюрьмы, как будто в них голод до убийства, до крови сидел. Первый раз в своей жизни я увидела, как насилуют кого-то... Эта была старая бабушка, даже трудно было понять, сколько лет ей было. Один насиловал, и другие стояли и смотрели, потом сами…

Так, через это кошмар, мы добрались до дома Раи, моей подруги. Я оставила у них Лилю и сказала, что должна пойти за мамой. Рая, дай Бог ей здоровья, сказала, что пойдет со мной. Мы пришли к нам во двор. Зашли через то же окно внутрь. Это был просто ужас, что творилось в нашем доме. Повсюду кровь. Мамы нигде не было. Мы вышли, и тут Рая, тихо сказала: «Сусанна, мне просто стыдно». Мы с ней идем обратно, а на улицах больше трупов стало. Они уже людей на куски резали...

Мы пришли к маме на работу и выяснилось, что начальник пошел к нам домой и нашел маму, окровавленную, избитую. Все тело ее было в ожогах – об нее сигареты гасили и втыкали их прямо в тело, мы потом доставали эти сигареты.. Ее изнасиловали, испражнялись на нее, чего только они с нашей мамой не делали… Губы опухшие, нос разбитый, глаза не открываются, она почти оглохла, столько ее били по уху, чтобы сережки снять. Ножом изрезали все ее тело. До конца жизни мама носила только длинную одежду, потому что все ее тело было в шрамах...

Через несколько дней мы поехали в порт, чтобы на пароме уехать из города. Документов у нас нет, мама еле ходит, не помнит, кто она, на ней только ночная рубашка и пальто, потому что у нее все тело болело и ничего нельзя было надеть. Мы идем к парому и вдруг раздаются крики. Оказывается, бандиты узнали, куда везут армян, стали отталкивать милицейские кордоны и военных, чтобы пробиться к парому. Видно, мало им было того, что натворили, они хотели всех убить. На пароме можно было сойти с ума. Избитые, израненные люди, многие уже умерли, забинтованные люди на носилках. Девочку убили ночью, 12-13 лет ей было. Когда я в туалет пошла, видела ее, она еще живая была, с кем-то разговаривала. А на следующий день на пароме нашли ее мертвое тело…Еще я очень хорошо помню такой случай. Мы сидели в каюте и вдруг слышим крики. Я посмотрела в окно и увидела, как людей бросают в море.

Мы никогда не говорим на эту тему, хотя наши дети знают, что случилось с нами. И ни разу с тех пор мы не справляли Новый год…

22.03.2014.
Нешвилл, штат Теннесси, США