Ваш надежный источник

Сделанный главой МИД Ирана Мохаммадом Джавадом Зарифом намек на то, что провал переговоров по ядерной программе может повлечь за собой отставку президента ИРИ Хасана Роухани, вызвал эффект разорвавшейся бомбы. Ведь кроме этого было сказано и другое: на смену нынешнему главе исполнительной власти – «либералу и прагматику» − придет представитель консервативных кругов, который может вообще отказаться от диалога с Западом. Эксперт Игорь Панкратенко в статье, опубликованной на сайте Iran.ru, попытался проанализировать, что в этих словах правда, а что попытка «подстегнуть» переговорный процесс и как отразятся политические коллизии в Тегеране на российских интересах.

Продолжение материала приводим ниже без сокращений и изменений.

И без того шедшие все эти годы с большим трудом переговоры между Ираном и «шестеркой» международных посредников сегодня зашли в тупик, поставлены на грань принудительного и безрезультатного завершения. Ультиматум, который выставил американский Конгресс Бараку Обаме и Джону Керри, однозначен и, по сути, не оставляет поля для дипломатического маневра. Либо иранская сторона подписывает соглашение в наиболее выгодной для США редакции к концу марта, либо против Тегерана вводятся санкции и дальнейший разговор с ним пойдет, в основном, с позиции силы.

Американских конгрессменов совершенно не смущает то обстоятельство, что «шестерка», ведущую роль в которой Вашингтон любит подчеркивать, всего несколько месяцев назад в Вене называла другой срок – лето нынешнего года. Впрочем, это-то как раз неудивительно − в отношениях с Тегераном Соединенные Штаты предпочитают действовать нахраписто и агрессивно, не оглядываясь на международное общественное мнение.

Вот и сейчас, выдвинув ультиматум собственному президенту, Конгресс США меньше всего думает о его последствиях для переговорного процесса, о позиции других членов «шестерки», о соблюдении хотя бы видимости учета иранских интересов. Все это вторично, куда как важнее потрафить интересам двух своих главных союзников по антииранской коалиции – Израиля и Саудовской Аравии. И, разумеется, не забыть о выгодах, которые получат в случае нового витка напряженности в отношениях между Ираном и США «ястребы» из военно-промышленного комплекса, спецслужб и военного ведомства.

Выполнить все условия ультиматума к намеченному сроку попросту невозможно. Собственно, так и задумано. Для непредвзятого наблюдателя давно очевидна нехитрая истина: Вся возня вокруг переговоров по ядерной программе Ирана никакой самостоятельной ценности не имеет. Это инструмент давления, дубинка для выколачивания уступок со стороны Тегерана в пользу антииранской коалиции, способ заставить Исламскую республику прекратить сопротивление политике США, Израиля и Саудовской Аравии на Ближнем и Среднем Востоке. Никакая «нормализация» отношений с Тегераном этой тройственной коалиции не нужна, речь может идти только о капитуляции.

Те, кто этого не понял, получают весомые политические оплеухи. И если антииранская коалиция не остановилась перед тем, чтобы «подставить» президента Барака Обаму, перечеркнув все его усилия по налаживанию диалога с Тегераном, то огромной наивностью было бы думать, что она более бережно отнесется к дальнейшей судьбе Хасана Роухани.

Иран: прощание с иллюзиями

Ожесточенная политическая борьба в период между ноябрем 2014 – январем 2015 года между антииранской коалицией и теми в окружении Барака Обамы, кто реально «ставил» на диалог с Тегераном, естественно, стала предметом тщательного анализа высшего политического руководства Исламской республики. В котором, о чем уже неоднократно говорилось, администрация президента Роухани играет далеко не главную роль.

Вывод, сделанный иранским руководством, был для кого-то, возможно, неутешительным, но предельно адекватным и честным – в ближайшее время соглашение по ядерной программе, которое привело бы к отмене всех санкций в отношении Тегерана, невозможно. По большому счету, в высших эшелонах власти Исламской республики особых иллюзий в отношении того, что с США можно сколько-нибудь серьезным образом договариваться, никто и никогда не питал. А все усилия по организации переговорного процесса предпринимались по двум, достаточно весомым причинам: во-первых, если есть хоть небольшой шанс ослабить внешнее давление на страну, его надо использовать. Во-вторых, что более важно, вполне предсказуемый ход переговоров по ядерной программе – открытая и искренняя позиция Ирана, его готовность к компромиссам, с одной стороны, неуступчивость, капризность и необоснованные требования западной части «шестерки» с другой − давал и дает Тегерану серьезные политические преимущества в глазах остального мира.

Причем, на что зачастую не обращают внимания, эти политические преимущества вполне свободно конвертируются в выигрыши экономического характера. За тридцать шесть лет санкционной войны против Ирана Соединенным Штатам так и не удалось добиться полноценной экономической блокады этой страны. Затруднить ее развитие, создать массу неудобств во внешней торговле, промышленном производстве и на бытовом уровне – да, сумели. Заставить изменить принципам Исламской революции, капитулировать и с покаянием вернуться в число вассалов Вашингтона и международного капитала – нет.

Причина проста: наблюдая за откровенно неадекватной политикой США в отношении Тегерана, остальной мир, который и сам в отношении Америки особых иллюзий не питает, рассуждает следующим образом: «Диалог не получается исключительно по вине Вашингтона, проблема именно в его позиции. Следовательно, пусть Америка сама решает свои проблемы, а мы будем с Ираном торговать, даже если для этого придется находить лазейки в санкциях». И ведь торгуют.

Помимо того, что экономическая блокада Исламской республики существует только в мечтах «ястребов» из антииранской коалиции, Тегеран имеет еще один козырь − «экономику сопротивления», позволяющую пусть с трудом, но обеспечивать динамичное и поступательное развитие страны. США наращивают давление – Иран запускает в космос очередной спутник. При таком положении дел даже полное прекращение переговоров по инициативе США не станет для страны «концом света», о чем, собственно, в последние месяцы говорит и Рахбар, и его сторонники. Конец переговоров станет мощным толчком для «экономического джихада» − развития страны с опорой на собственные силы – и большей активности Ирана в отношении Пекина, Москвы, Дели и других столиц, стремящихся к независимому от США политическому и экономическому курсу.

Роухани – переход на должность «технического президента»

Хасан Роухани, седьмой президент Исламской республики, не мог и не сможет стать «иранским Горбачевым». Поскольку сама по себе «горбачевщина» − это политическое явление, опиравшееся на насквозь прогнившую властную верхушку, мечтавшую только и исключительно о личном обогащении, нуждавшуюся не в державе, а только в отдельных ее кусках, которые можно было бы приватизировать и «капитализировать». Политические элиты Ирана не стоит идеализировать, но «гнилью» эгоизма и стяжательства они затронуты очень мало. Да и общество, в целом, гораздо здоровее, чем это было накануне «перестройки». Единственное, в чем две эти политические фигуры – Горбачев и Роухани – схожи, так это в том, что оба они вбросили в общество ложную иллюзию. Все полтора года, что Хасан Роухани занимает свой пост, страна жила внушенной им и его командой надеждой на то, что не сегодня, так завтра переговоры с США увенчаются успехом, санкции с Ирана будут сняты, и все социально-экономические трудности уйдут сами собой.

Собственно, эксплуатируя эту надежду и вполне естественную тягу молодежи Ирана к отказу от некоторых традиций и строгостей, привнесенных Исламской революцией, Хасан Роухани и пришел в президентское кресло. Сейчас же для него наступает тяжелое время, когда нужно отдавать обещанные иранскому обществу авансы, а политического капитала на это явно не хватает. Поскольку главная ставка, на которую и были завязаны все расчеты, программы и предвыборные обещания – успешное завершение переговоров и снятие санкций – не сработала.

И сам Роухани, и его администрация получили огромный кредит доверия, причем на всех уровнях – от канцелярии Рахбара до иранской «улицы». Кредит растаял, растекся как вода между пальцами. Обвал мировых цен на нефть «съел» все краткосрочные преимущества, которые Тегеран получил в виде временной приостановки ряда санкций. Пауза в реализации концепции «экономики сопротивления» привела к росту социальных и иных проблем, решать которые при нынешнем, достаточно напряженном государственном бюджете крайне затруднительно.

В довершение всего, пока одна часть западных политиков вела переговоры с Тегераном, другая изо всех сил трудилась над новым витком дестабилизации Ближнего и Среднего Востока. Как итог – спустя полтора года пребывания Роухани на посту президента внутреннее и внешнее положение Ирана сложнее, чем на пике санкций в 2012-2013 годах. А перспективы нормализации отношений с США столь же отдалены и туманны. Но даже при всех этих сложностях, при том, что сегодня Роухани в Иране ожесточенно критикуют и либералы, и консерваторы, его формальная отставка маловероятна. В ближайшие несколько месяцев, когда окончательно станет ясным, что масштабной отмены санкций не произойдет, социальная база его сторонников сократится еще больше. Те государственные механизмы, которые работали на его поддержку, начнут работать против него. Требовать его ухода будут практически все, кроме, разумеется, неолибералов, прозападной прослойки технократов и представителей пятой колоны, засевшие, в основном, в министерствах нефти и промышленности. Понятно, что высшее руководство Ирана ради сохранения стабильности страны настаивать на его отставке не станет. Этого будет вполне достаточно, чтобы Хасан Роухани мог сохранить свой пост. Но если он подаст в отставку, то никто отговаривать его не будет.

Но одна отставка Роухани все же произошла – его участие в формировании внешней политики Исламской республики будет максимально ограничено. По сути, он становится «техническим президентом» с ограниченным кругом полномочий. К стратегическим вопросам вроде урегулирования ситуации в Ираке и Сирии, политики в Афганистане и Пакистане, выстраивании диалога с Пекином и Москвой его будут подпускать только в роли «представительской фигуры», озвучивающей заранее написанные тексты. А соответственно, во внешней политике Ирана возрастает роль «консерваторов», происходит как раз то, о чем Джавад Зариф предупреждал своих западных партнеров.

Россия и «иранские коллизии»

Москве нужно быть готовой к тому, что часть вины за неудачу на переговорах по ядерной программе политические круги в Иране постараются возложить и на нее, обвинив в «недостаточной активности». Могли бы и в «торпедировании переговорного процесса» обвинить, но с этим после подписания «атомного контракта», которым Россия, фактически, взяла на себя определенные обязательства гаранта мирного характера ядерных исследований Тегерана, гораздо сложнее, не сработает.

Что же до «недостаточной активности», с чем, в принципе, можно согласится (позиция России за последние 2-3 года практически не отличается от позиции США и их партнеров по «шестёрке», а иной раз была, с точки зрения иранцев, явно деструктивной), то здесь не все просто и однозначно. Прежде всего, у России нет реальных рычагов давления на США в данном вопросе. Ну, и в немалой степени, потому как иранская сторона, во главе с Зарифом, сама больше внимания уделяла работе в формате двухсторонних переговоров именно с американской стороной. На которые, правда, иногда приглашали еще и Кэтрин Эштон в роли «свадебной генеральши». Во время недавнего визита Владимира Путина в Каир местные газеты называли его «хитрым лисом». Но это прозвище вполне приложимо к той стратегической линии, которую администрация российского президента проводит в отношении ядерной программы Ирана. Когда Владимир Путин совсем недавно на своей Большой ежегодной пресс-конференции, отвечая на претензии Раджаба Сафарова, отпустил реплику о том, что лично он не понимает, почему соглашение с «шестеркой», несмотря на открытость и искренность иранской позиции, еще не подписано, окончательно стало ясно, что ни для него, ни для его окружения дискуссии вокруг этого вопроса не имеют никакого значения.

Позиция Президента России вполне однозначна – односторонних санкций против Ирана мы не признаем и придерживаться их не намерены. Санкции ООН ставим под сомнение из-за их откровенной политической ангажированности. Следовательно, внешних препятствий для партнерства не существует. В этой ситуации «отставка» Роухани от международных вопросов и свертывание курса на «многовекторность», усиление консервативных антизападных элементов в руководстве Ирана несет для России определенный выигрыш. Это внесет большую ясность в диалог двух стран, будет способствовать более активному продвижению совместных проектов, а также большей благожелательности иранской стороны к приходу России на иранский рынок.

По сути, Хасан Роухани уже потерпел политическое поражение: его шансы быть избранным на второй срок стремительно сокращаются, а вскоре и вообще будут равны нулю. Понимая истинные причины того, почему это произошло, он в знак протеста западному лицемерию может подавать в отставку, красиво уйти. В любом случае это будет хорошим уроком для тех, кто верит в заинтересованность Запада и в отношении нормализации отношений с Ираном, и в то, что он, Запад, ради поддержки местных «прагматиков и сторонников диалога» хоть в малой степени пожертвует интересами своих партнеров по антииранской коалиции. Но любой конец – это всегда начало новых возможностей. И для Ирана, где следующим президентом снова может стать небезызвестный Махмуд Ахмадинежад или кто-то из плеяды политиков нового поколения: Мохаммад Галибаф, Али Лариджани, Махмуд Саджади или кто-то еще. И для России, которой необходимо использовать эту политическую коллизию в Тегеране для формирования новых подходов к партнерству с Исламской республикой.