Научное издание Российской Империи: Нечистоплотность татарок Адербейджана и их детей в навозной куче стала притчей во языцех
В рамках проекта «Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа» в 20-м выпуске за 1894 год опубликована статья учителя-надзирателя Батумского ремесленного училища А. Захарова, в которой рассказывается о домашнем и социальном быте татарок Адербейджана, семейном укладе, в частности, и воспитании детей.
Многодетность в татарских семьях – обязательный атрибут благополучной семьи, повышающий статус женщины в глазах других женщин. Татарка-крестьянка не перестает работать до последней минуты, и роды нередко застают ее в саду, в поле за работой, где, уединившись за каким-нибудь кустом, под открытым небом татарка разрешается от бремени с помощью собравшихся там же женщин. Потом, завернув новорожденного ребенка в какое-нибудь тряпье, она продолжает работать и только поздно вечером возвращается домой пешком.
Автор сам был свидетелем, как женщина теркеме на дороге во время перекочевки, отстав от обоза, зашла в близлежащий лес и через несколько часов она опять догнала свой обоз, держа на руках новорожденного ребенка. «Случай этот как какое-нибудь обыкновенное явление никого не потревожило в обозе, только несколько женщин полюбопытствовало узнать, мальчика или девочку послал ей Аллах. Единственное внимание, которое было ей оказано – это то, что ее посадили на спину навьюченного быка», – пишет автор, которого больше всего поразила в высшей степени хладнокровная реакция отца новорожденного: «он ни разу не подошел к жене, не поинтересовался ее положением, и все время не переставал с криком гнать тощую корову».
Однако, по словам Захарова, в еще более худшей ситуации находится «оседлая» роженица-татарка, вынужденная рожать под кровлей мужа. «Домашняя обстановка в доме татарина в высшей степени бедна, жилище его представляет собой подземную нору, которую можно узнать только по продушине для света и по низкой двери. Городские татары живут в выстроенных из сырого кирпича или неотесанного камня лачужках, которые ничуть не лучше подземных нор», – пишет он, отмечая, что там царит «невообразимый смрад и нечистота», а во время дождливой погоды, грязи в жилище бывает столько же, сколько и на дворе.
Зимой татары загоняют в дом всех домашних животных: коров, овец, коз, кур и вместе со скотом на полу, под одним одеялом спят все члены семьи, без различия пола и возраста. Там же готовят пищу и пекут хлеб. И там же в этой обстановке рожает татарская женщина. «Болезненные крики ее сливаются с дребезжащим звуком саза, ржанием лошадей и мычанием коров», – пишет Захаров.
Автор описывает сцену, представшую его взору, когда, спасаясь от дождя, он зашел в дом к татарину. «Посреди хижины в углублении тлело несколько поленьев, наполнявших хижину едким, разъедающим глаза дымом. Вокруг огня, валяясь на сыром полу, спали голые дети. Двое мужчин, из которых один, растянувшись на животе, курил трубку, а другой, сидя на корточках, с усердием искал в складках своей папахи паразитов, мирно беседовали между собой. Вдруг из темного угла хижины послышались жалобные стоны. Я посмотрел вопросительно на растянувшегося возле огня татарина, но тот, продолжал хладнокровно курить трубку. «Женское дело», – махнув рукой, процедил сквозь зубы татарин», – пишет он.
Одной из примечательных особенностей татарок является то, что какими бы трудными ни были бы роды, она никогда не обращается к акушерке, предпочитая рожать самостоятельно или при помощи повивальной бабки из своей среды. «У татар составилось нелепое понятие, будто акушерка убивает новорожденных, чтобы правоверные не размножались. Приглашать же доктора, татарки считают позором», – пишет он, утверждая, что распространению этого слуха во многом способствуют невежественные бабки, которые боятся лишиться практики.
В частности, автор описывает картину, свидетелем и участником которой стал он сам, когда его соседка-татарка в Шемахе умирала от родов. «Зная, от каких пустячных причин погибают иногда женщины, я послал за городской акушеркой, не решаясь послать за доктором. Когда она явилась, то женщины подняли крик и брань, заперли двери и не хотели впускать в комнату к роженице», – пишет автор, который пользуясь тем, что его форменная фуражка внушала к нему уважение, грозно приказал открыть двери. После этого перед его глазами представилась следующая картина: роженица, совершенно нагая, окровавленная лежала на голом земляном полу в глубоком обмороке. Одна женщина дергала ее за волосы, за уши, тормошила, щипала ее, а другая лила ей на голову и на живот холодную воду из кувшина. Вокруг нее, на полу, образовалась грязная лужа. Когда акушерка подошла к ней, женщины опять подняли вой и крик. Однако стараниями акушерки, роженица скоро очнулась, пришла в себя. Татары предпочли приписать это чудо действию талисмана, который привыкли использовать в подобных случаях и в действие которого свято верили.
Рождение мальчика встречается у татар с нескрываемой радостью, в то время как рождение девочки возбуждает недовольство, поскольку мальчик – «хозяин очага», а девочка – «чужой товар». При рождении мальчика родителей поздравляют, приговаривая: «Аллах послал тебе великую радость, да будет благословенно его имя», а при рождении девочки, не поздравляют, а только утешают: «Не унывай, Аллах пошлет тебе и мальчика».
Если деревенский татарин смотрит на женщину как на рабочий скот, то городской – как на предмет, предназначенный для чувственных наслаждений. И, исходя из своеобразных воззрений на значение девочки, воспитание мальчика резко отличается от воспитания девочки. «В то время как колыбель мальчика окружают родственницы и знакомые, которые употребляют свое искусство, чтобы оберегать его жизнь от всевозможных случайностей, типа дурного глаза или болезней, и украшают его колыбель талисманами и амулетами, девочка предоставляется воле судьбы», – пишет автор.
Гендерное различие между детьми, согласно автору, прослеживается, в том числе и в колыбельных, которые татары поют детям. В них мальчик является «опорой семьи», «надеждой матери», «гордостью отца», будущность которого рисуется в розовом свете. А девочка – «на горе отцу, на позор семьи», будущность ее мрачная.
Также автор описывает отношение родителей к детям, начиная с младенчества. По его словам, большую часть дня ребенок находится в люльке, крепко обвязанный лентами, будучи не в состоянии пошевельнуть, ни руками, ни ногами. «Если ребенок начинает кричать, то мать, чтобы успокоить его, начинает бить его в колыбели, но так как этим приемом она достигает совершенно противоположного результата, ребенок начинает орать пуще прежнего. Чтобы, наконец, успокоить ребенка, татарка дает ребенку в молоко опиум или сок мака, таким образом, парализуя с малых лет мозг ребенка», – пишет он.
По определению Захарова, татарка – любящая мать, однако материнская любовь в ней проявляется порывами: иногда она с дикой страстью прижимает своего ребенка к груди и покрывает его своими поцелуями, а иногда совсем забывает о его нуждах и потребностях.
Едва ребенок начинает ползать, его оставляют на произвол судьбы: он целыми часами ползает, собирая по полу крошки хлеба, косточки и все это отправляет в рот. Уходя из дома на целый день, мать оставляет ребенка, без всякого надзора, спящим на полу. Ребенок, проснувшись, начинает кричать и плакать до тех пор, пока совсем не выбьется из сил или не охрипнет. А иногда, ползая по полу в поисках матери, ребенок натыкается на острый предмет и ранится или вовсе падает в яму, причинив себе вред.
«Мне часто приходилось видеть в татарских деревнях искалеченных, со страшными следами ожогов, мужчин и женщин и всегда, на свои вопросы о причине я получал ответы, что тот в детстве свалился в яму, другой упал в тондыр», – пишет автор, отмечая, что если татары так небрежно относятся к ребенку вообще, то, что же говорить о девочке, на которую и вовсе не обращают внимания.
Смерть девочки, в результате чего бы она ни произошла, причиняет родителям некоторого рода облегчение: лишняя обуза с плеч долой. «Это заметно по внешним проявлениям скорби, сопровождающей потерю мальчика и девочки. В первом случае, мать царапает себе лицо и грудь, рвет волосы на голове и пр., а во втором – много, если она польет несколько слезинок». «„Слава Аллаху, что девочку. А не мальчика потеряли”, – утешают себя родители-татары», – пишет он.
Татарин-отец в свою очередь считает для себя унижением заниматься воспитанием детей, он никогда не возьмет на руки своего ребенка, не приласкает и тем более не поцелует. Даже если он увидит своего ребенка в опасности, не подойдет к нему, даже ради приличия не поможет, а только прикрикнет на жену и обругает ее самыми последними словами.
«В татарских деревнях очень часто можно наткнуться на такого рода сцену: где-нибудь на куче навоза татарин, растянувшись на спине, с наслаждением курит горький табак, между тем, в двух шагах от него его собственный ребенок плачет и надрывается. Он даже не обернется к нему, не поинтересуется узнать, почему он плачет», – пишет автор, отмечая, что среди городских татар отношение к детям аналогичное: если двери не заперты, ребенок выходит на улицу и, отойдя далеко от дома, теряется. По его словам, нередко на улицах города можно видеть плачущих детей, которые сами не знают, чьи они и где находится их дом.
Нечистоплотность татарок вошла в пословицу: татарка считает совершенно лишним заботиться о чистоте своих детей, она никогда не купает и почти не моет их. Все тело большей части деревенских детей покрыто толстым слоем грязи. Всякое время года в деревнях на куче навоза или около грязных луж можно видеть массу совершенного голых, грязных ребятишек обоего пола.
Городская татарка, по словам автора, также недалеко ушла от деревенской. «У детей даже самых богатых родителей голова, лицо и все тело детей бывают покрыты сыпью и струпьями. Из 59 учеников, обучавшихся в Шемахинском городском училище, 24 страдали кожными заболеваниями, а среди остальных не было ни одного, на лице и голове которого не было бы следов язв или сыпи», – пишет он.
Также автор с прискорбием отмечает, что родители-татары с малолетства приучают своих детей попрошайничать. «Сколько раз, остановившись у какого-нибудь деревенского татарина, мне приходилось быть свидетелем, как мать в моем присутствии принуждала своих детей подойти ко мне и попросить «шавур». Те не хотят, боятся, плачут, но мать твердит «не бойтесь, кунак подарит вам «шавур», или «кунак даст вам чаю и сахару». И мать не успокоится до тех пор, пока не выманит у кунака чего-нибудь», – пишет Захаров.
Говоря о теме гендерного неравноправия, автор с прискорбием отмечает, что оно прививается с детства: мальчик с юных лет приучается относиться к сестрам и другим к детям женского пола с презрением, понимая, что в глазах своих родителей стоит несоизмеримо выше своих сестер. В играх мальчиков проглядывается заносчивость, деспотическое отношение к сестрам. Он мучит их и бьет, а девочка, осознавая свою беззащитность, а также то, что он мальчик, а она девочка, следовательно, не вправе отвечать на побои. И она с «изумительным терпением» переносит побои брата: не жалуется и не бранит его. «У девочки отсохнет язык, если она пожалуется на брата», – гласит татарская пословица. В противоположность преданности сестры, брат стыдится ее.
«В детских играх девочка является козлом отпущения: ее или впрягают в арбу и начинают бить палками или делают мишенью для своих стрел. Из игры девочка всегда выходит заплаканная и горе ей, если она вздумает жаловаться старшим на своих братьев: ей достанется и от первых, и от вторых», – пишет он.
Автор описывает примечательный эпизод, иллюстрирующий существующие в татарском обществе нравы, сызмальства насаждаемые в детях. В частности, он рассказывает о том, как подарил деревенскому мальчику оловянный свисток: «Он сначала посмотрел на меня с каким-то недоверием, будто сомневался в моей искренности, затем быстро схватил мой подарок, пустился бежать. Пробежав порядочное расстояние, он остановился и начал ругать меня самыми неприличными словами».
Продолжение следует.
Напомним, «Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа» – масштабное издание нарративных источников, осуществлявшееся управлением Кавказского учебного округа в период с 1881 – 1908 гг., включающее в себя исследования и описание истории, жизни, быта, этнографических особенностей народов, населяющих Кавказский регион Российской Империи.
Материалы по теме:
Научное издание Российской Империи: Взятие Эриванской крепости в свидетельствах очевидцев-армян
Научное издание Российской Империи о селе Варташен и быте живущих там удин, армян, евреев и татар
Новостная лента
Видео
Струнный квартет имени Комитаса отмечает 100-летие
