Ваш надежный источник

Вот уже на протяжении полутора тысяч лет на столичной окраине Аван возвышается туфовая стела, установленная на стилобате пятиступенчатого пирамидального цоколя и считающаяся одним из наиболее ранних в числе сохранившихся в ереванской черте христианских сооружений. Об этом пишет армянский журналист и исследователь Арис Казинян в своей книге «Ереван: с крестом или на кресте», являющейся попыткой фиксации и осмысления чрезвычайно пестрого спектра процессов, прямо или опосредованно слагавших характер развития данной территории, предопределив неизбежность превращения именно Еревана в главный центр Восточной Армении, а позже – в столицу восстановленного армянского государства.

«Ступенчато-пирамидальная композиция характерна для памятников культового и особенно мемориального зодчества. Она известна с древнейших времен (пирамида Джоссера, гробница Кира в Пасаргадах и т. д.). Исследователи безоговорочно относят раннехристианские ереванские стелы к надгробиям: особенность последних в том, что их многоступенчатые цоколи, идейно восходящие к более раннему периоду (связываются с вегетативным сюжетом древа жизни), в последующий, христианский период были адаптированы к идеологии нового учения», - пишет Казинян, отмечая, что на ереванских окраинах сохранилось несколько подобных цоколей. В частности, об одном таком памятнике V в. писал известный специалист по истории архитектуры Николай Токарский, который и обнаружил его в середине прошлого столетия в Джрвеже.

Ереванская территория – регион, позволяющий на примере раннехристианских надгробий отследить процесс адаптации древнейших форм мемориального зодчества к канонам новой религии, пишет он.

Сочетание симметрично расставленных ступенчатых пирамид и веерообразных листов на территории Еревана известно с древнейших времен – композиция занимает обязательное место на росписях храмовых сооружений крепости Эребуни, датируемых первой половиной I тысячелетия до. н. э.

«Важно отметить, что в ереванской черте отслеживается и последующий процесс по переложению древневосточных культово-мемориальных форм к христианским принципам. Сохраняя традиционную (ступенчато-пирамидальную) форму оснований, раннесредневековые ереванские стелы украшались пальметтами и венчались крестами. Таким образом, раннехристианские колонны Еревана – редкий синтез традиций и вместе с тем - свидетельство преемственности культурных ценностей даже в эпоху радикальных перемен», - отмечет автор.  

Также Казинян отмечает характерный нюанс, заключающийся в разнообразии раннехристианских надгробных стел Армении при всей их «идейно-композиционной близости». «В VI в. они представляли собой вертикально расставленные на стилобате ступенчатого цоколя колонны, преимущественно четырехугольной или округлой формы, поверхность которых почти сплошь покрывалась орнаментальными узорами, изображающими различные евангелические сюжеты и фрагменты из истории распространения христианства в стране. Ереванские же стелы были установлены в V в., чем объясняется их более скромный внешний вид и доминанта растительно-вегетативных орнаментов. Однако в этом и заключается их уникальность, как звена между мемориальными памятниками дохристианского периода (с одной стороны) и более совершенными стелами и позднейшими хачкарами (с другой)», - отмечает Казинян, констатируя, что ереванская территория генерирует в своих ограниченных пределах неограниченное время.

Так, располагающаяся на нескольких культурных слоях местность столетиями варилась в котле региональных войн, столетиями являла собой арену ожесточенных баталий и поэтому столетиями перестраивалась. Соответственно ереванская архитектура развивалась не столько вширь, сколько вглубь: новые сооружения возводились не по периметру ранних построек, а на их разрушенном месте, пишет Казинян.

В числе прочих обусловивших подобную направленность развития ереванской архитектуры причин автор указывает частые землетрясения, этнорелигиозные притеснения на протяжении десяти суммарных столетий, реализуемая исламскими метрополиями особая демографическая политика, ориентированная на курс оттока армянского населения и его замещения мусульманским. Все эти процессы, согласно Казиняну, сопровождались также сносом ранних сооружений, которые лишь в лучшем случае восстанавливались спустя годы. В частности, он отмечает, что в разные исторические периоды территория города пребывала в составе пятнадцати очень разных государств, каждое из которых осуществляло в отношении данной местности и свою идеологическую перестройку.

«Наглядной иллюстрацией сказанного является территория в центральной части армянской столицы, где ныне располагается кинотеатр «Москва». В начале 1930 гг. большевистским руководством было принято решение о сносе стоящей здесь ереванской церкви святых апостолов Петроса и Погоса (Петра и Павла). Сама церковь неоднократно восстанавливалась и меняла очертания. Так, землетрясение 1679 г. развалило прежний храм, на месте которого на рубеже XVII-XVIII вв. был построен новый. В процессе ликвидации памятника на поверхность выступил очередной культурный слой, относящийся к купольному сооружению X-XI вв. Позже вскрылся уже гладко выложенный слой, оказавшийся фундаментом ереванской базилики V в.», – пишет он.

А когда по инициативе тогдашнего руководителя Комитета охраны памятников архитектора А. Таманяна и ученого секретаря комитета археолога А.Калантара реставраторами были счищены верхние слои стенной росписи церкви, под ними удалось обнаружить первоначальную роспись полуторатысячелетней давности, относящуюся ко времени сооружения раннехристианской базилики - широкий фриз, занимающий верхнюю часть каменных колонн, с изображением кустарников и цветов. Ниже шел чистый белый фон, а на уровне человеческого роста начинался живописный пояс, состоявший из пальм, кипарисов и цветов.

«Композиция и сюжеты ереванской росписи восходили к языческим приемам настенной живописи, что также свидетельствовало о преемственности изобразительных форм, их адаптации к новым идеологическим канонам», – отмечает Казинян.

Так, видный специалист по средневековому культовому изобразительному искусству Лидия Дурново видела сходство стиля пышной орнаментальной резьбы по камню, украшавшей языческий храм Гарни, с пышной орнаментальной стенной росписью ереванской базилики. Таким образом, речь шла о ереванском культовом сооружении раннехристианского периода и это был не единичный случай, пишет Казинян.

По поводу находящейся на расстоянии 5 км от Аванского храма Джрвежской церкви Николай Токарский пишет, что ее особенности позволяют отнести этот ценный памятник к раннему периоду церковного строительства в Армении, вернее всего к V веку».

«Сказанное свидетельствует о том, что жизнь в Ереване и на примыкающих  территориях никогда не затухала, соответственно говорить об угасании ереванской жизни в «бесписьменный период» нет никаких оснований», – подчеркивает Казинян.

В 387 г. – по прошествии чуть более восьмидесяти лет со времени провозглашения христианства официальной религией в Великой Армении – территория государства была разделена между Восточным Римом (Византией) и персидской империей Сасанидов, пишет Казинян. Начался крайне сложный период национальной истории – Древнеармянское царство практически прекращало свое существование. В результате этого раздела западная часть Армении оказалась вовлеченной в орбиту греческого мира – государственным языком на этой территории был объявлен греческий, церковная служба проводилась на греческом, само духовенство не имело другого выбора, кроме как постепенно войти в подчинение Константинопольской автокефальной Архиепископии (позднейший Константинопольский патриархат).  А восточные земли Армении оказались под сильнейшим персидским влиянием, предполагавшим возвращение армян в лоно маздеизма. «Еще за двадцать лет до раздела страны армянское духовенство под предводительством первоиерарха Нерсеса I постановило разрушить зороастрийские капища и школы персидских магов, запретило брачные связи среди близких родственников, запретило также хоронить умерших по языческим обычаям (с кликушеством и воплями, разрывая на себе одежду - православие верило в загробную жизнь), и вот теперь ситуация могла измениться в корне», - пишет он.

Население Еревана также было вовлечено во все эти процессы, тем более что государственная граница между Византией и Сасанидской империей пролегала не только в непосредственной близости от поселения, но даже в его черте.

«В 591 г. произошли три взаимосвязанных события, определившие логику последующего развития города. Во-первых, с целью подчинения Армянской Апостольской Церкви Константинопольской император Маврикий потребовал от духовного пастыря армян - Мовсеса II безоговорочного признания решений Халкидонского собора, но встретил резкое возражение со стороны последнего. Во-вторых, произошел Второй раздел Армении: по договору, подписанному между Маврикием и Сасанидским шахиншахом Хосровом II Парвизом, часть ереванской территории отошла к Византии. В-третьих, тогда же в католикосы Византийской Армении был рукоположен апологет халкидонских постановлений Ованнес (Овнан) Багаранци, под предводительством которого именно в ереванском предместье учредился противопрестольный Аванский католикосат», - пишет Казинян, добавляя, что, таким образом, главный идеологический форпост византийского влияния в Армении располагался в черте нынешней армянской столицы и призван был противостоять влиянию глав  Армянской Апостольской Церкви Мовсеса II и его преемника Абраама I, резиденция которых располагалась на расстоянии 30 км к югу, в персидской части Араратской долины в бывшем стольном городе Двин.

Согласно епископу и летописцу VII в. Себеосу, которого цитирует Казинян, «Маврикий издал новое повеление - проповедовать Халкидонский собор во всех церквах армянских и раздавать армянам причастие вместе с войском своим. Но верные сыны армянской церкви бежали в чуждые страны и скитались там. Многие, ни во что почитая повеление царя, остались на месте неподвижно; другие, подстрекаемые честолюбием - приобщились и соединились с ними в вере. Тогда и престол патриарший разделился на два: имя одного патриарха - Моисей (Мовсес), другого – Иоанн (Ованнес). Моисей со стороны Персии; Иоанн – греческой».

Армянский католикос и историк Ованнес VI Драсханакертци так описывает сложившуюся ситуацию: «После этого некто Иован из гюха Багаран в гаваре Ког был посажен по приказанию императора Маврикия католикосом греческой стороны с местопребыванием в кахакагюхе Аван, где сам же Иован построил великолепную святую церковь, вокруг которой раскинулись владения его резиденции. Меж тем великий патриарх Абраам пребывал, согласно вышесказанному, в персидском уделе, в городе Двине, ибо река Азат служила границей между обоими уделами. И хотя Иован был мужем правдивым, справедливым и добродетельной жизни, однако, будучи противопрестольным патриархом, он расколол твердое единство патриаршего престола, отчего немало раздоров претерпели обе стороны».

«Развалины великолепного храма располагаются на столичной окраине и затеряны средь узких тенистых улочек и смирных домов. Именно здесь находилась резиденция Овнана Багаранци - первого и последнего патриарха Армянской Византийской Церкви. Как и многие ереванские сооружения, он не устоял перед катастрофическим Гарнийским землетрясением 1679 г. Но даже в руинах Аванский храм – демонстрация гения армянской архитектурной мысли», - пишет Казинян.

На рубеже VI -VII вв. Ереванская территория балансировала и на рубеже двух миров и, в отличие от многих других районов Армении, - не была однозначно «западной» (византийской) или однозначно «восточной» (персидской), пишет он.  Граница между расколотыми частями страны проходила по рекам Раздан и Азат, соответственно - население Еревана почти в равной степени было втянуто в политику противоборствующих – как вскоре выяснится - сил.

Смена власти в Константинополе предопределила неизбежность византийско-персидской войны, в результате которого и был ликвидирован в ереванском предместье Аванский католикосат – в 602 г. великолепный храм был передан Армянской Апостольской Церкви, а Овнан Багаранци бежал.

«Ереван, который на рубеже VI -VII вв. располагался непосредственно на границе Византии и Персии, являл собой театр яростной бескомпромиссной борьбы, способной спровоцировать и внутренний раскол. Вполне допустимо, что противопрестольный католикос Овнан Багаранци мог иметь последователей в среде местного населения, которое в силу своего приграничного положения объективно втягивалось в разные политические процессы и передряги», - пишет Казинян.

Сложившаяся в первые годы византийско-персидской войны обстановка позволила Абрааму I созвать в 609 г. собор в Двине с целью прояснения перспектив развития армянских епархий. Cобор отлучил Грузинскую церковь от Армянской, а окружное послание Католикоса предало Кириона анафеме, запретив всякие сношения армян – приверженцев дохалкидонского вероучения - с халкидонитами.

«Двинский собор знаменателен также тем, что в числе его участников «Книга посланий» называет и делегатов от Еревана - настоятелей Давида и Джаджика. После «тысячелетнего забвения» это первый текст, в котором всплывает название нынешней армянской столицы. Участие на Двинском соборе двух представителей стратегически важного приграничного пункта вполне естественно: граница между двумя враждующими государствами пролегала и по ереванской местности, соответственно само население не могло в той или иной степени не быть вовлеченным в процессы на границе», - отмечает автор.

Таким образом, после долгих веков забвения, начало VII в. отметилось, в том числе, и упоминанием о Ереване и именно с этого времени название города начинает все чаще фигурировать в армянской хронике, пишет Казинян.

Продолжение следует.

Напомним, что книга Ариса Казиняна «Ереван: с крестом или на кресте» рассказывает об общественно-политической истории Еревана и ереванской местности (как среды обитания) с периода провозглашения христианства по начало XIX в. В книге, помимо демонстрации основанных на архивных документах и источниках исторических фактов, рассматриваются основополагающие тезисы азербайджанской историографии и пантюркистской идеологии, призванной, фальсифицируя историю, как армянского народа, так и народов региона, присвоить их историческое, культурное и духовное наследие.