Ваш надежный источник

Ереван представлял собой город, ядром которого считалась знаменитая крепость, снискавшая себе славу неприступной. Неоднократно перестроенная, она, тем не менее, сохранила базовую планировку, имела близкую к квадратной форму, но с обтекаемыми углами, почему путешественники видели в планировке сплюснутый по краям и полюсам овал. Об этом пишет армянский журналист и исследователь Арис Казинян в своей книге «Ереван: С крестом или на кресте», являющейся попыткой фиксации и осмысления чрезвычайно пестрого спектра процессов, прямо или опосредованно слагавших характер развития данной территории, предопределив неизбежность превращения именно Еревана в главный центр Восточной Армении, а позже – в столицу восстановленного армянского государства.

Ереванская крепость снабжалась тремя главными воротами: «Южными», ведущими в Тебриз и Нахиджеван, Восточными («Майданскими») – по направлению в Ширван и «Западными» – со склоновым выходом непосредственно в тальвег ереванской реки. Были известны также Северные («Гюрджийские») ворота – в тифлисском направлении.
В крепости размещались дворец наместника персидского шаха – Ереванского беглярбека, мечети, баня, казармы, склады, лавки и жилые дома. Практически весь административный аппарат, а также верхушка мусульманского духовенства, гарнизон, равно как и обслуживающее потребности первых население размещались внутри крепости (если отталкиваться от данных Шардена о том, что внутри крепости насчитывалось около 800 домов, то численность жителей здесь составляла никак не меньше 3000 человек; оно было преимущественно мусульманским), пишет Казинян.

Касаясь собственно города, Казинян пишет, что к северо-востоку от крепости располагался собственно город со своими селитебными кварталами. Ориентируясь на сообщение Тавернье («в городе проживает в двадцать раз больше населения, чем в крепости»), можно предположить, что по положению на 1660-1670 гг. общая численность жителей ереванских кварталов составляла порядка 50 000 человек. Косвенно это подтверждает и Жан Шарден, называя Еревана «большим городом».

Селитебная территория делилась на три основных района. Наиболее древний и самый большой из них располагался на северо-восточной стороне. Армяне называли этот район «хин Ереван» (старый Ереван) и «хин таг» (старый квартал), в котором находились торговые и ремесленные ряды, рынки, постоялые дворы, бани и другие общественные здания. Здесь же располагались церкви и часовни (Катогике, св. Петроса и Погоса, Гефсимани, Гагарда-оджах и др.) и мечети (Геой и Шахар). Квартал имел основное армянское население, занимавшееся торговлей, ремеслами (известны были цирюльники, скорняки, шапочники, пекари, кожевники, мельники, мыловары, красильщики, кузнецы, медники, лудильщики) и приусадебным садоводством.

Второй селитебный район размещался на Кондской возвышенности (Тапабаш), где находились дома знатных горожан – меликов. Тапабаш подразделялся на «Верхний» (через «Мамри тах», сползающий в Разданское ущелье) и «Нижний» (у подножия возвышенности). Квартал был преимущественно армянским, но здесь проживали и цыгане (боша, ломы) – столетиями раньше принявшие христианство и кроме армянского языка пользующиеся также своим закодированным языком ломаврен. В малом количестве в Конде проживали и шииты.

На двух противоположных склонах Кондской возвышенности располагались раннесредневековые и неоднократно реконструированные христианские сооружения: церковь св. Ованнеса Мкртича (вниз по Мамрийской дороге - «верхний Тапабаш») и Пустынь св. Анании (в «нижнем Тапабаше»). Севернее находилось армянское кладбище Козерн. На возвышенности функционировала и Тапабашинская мечеть.

С юго-западной стороны к Конду примыкал район, который назывался по-армянски Дзорагюх и параллельными террасами «сползал» в Разданское ущелье. Он делился на отдельные малые кварталы – «Карапи таг» (квартал на утесе), «Дзори таг» (квартал в ущелье) и др. Именно этот склон – с прекрасным видом на двуглавый Арарат – и облюбовало новое ереванское поколение, построившее двухэтажные и даже трехэтажные дома - обозначенные на панорамном рисунке Тавернье. В Дзорагюхе главным культовым сооружением являлась церковь св. Саргиса.

Третий селитебный район – «Каранки таг» (Каменоломни) – образовался на ереванском юго-востоке, в районе старых карьеров. В период персидского владычества его чаще называли персидским словосочетанием «Дамир булаг» («железный источник» - из-за выхода минеральной воды). Основное население было мусульманским. Оно занималось преимущественно скотоводством и приусадебным огородничеством, а также следило за вьючной скотиной (мулы, верблюды и т.д.) приезжих купцов. В квартале находились мечети (Дамир-булагская, Гаджи Новруза, Гаджи Джафара) и армянские церкви (св. Геворг и др.).

Между тем, на фоне постепенного ослабления позиций кызылбашей и не очень активной политики Османской империи на Востоке представителями национальной элиты вновь стали вынашиваться планы по восстановлению независимой армянской государственности. В частности, католикос Акоп IV Джугаеци воздвиг и реконструировал много христианских сооружений, поддерживал историков, намеревался на родине напечатать сочинения армянских авторов, для чего направил на учебу в Европу группу, в состав которой входил Воскан Ереванци, успешно решал возникшие в отношениях с функционирующими на территории Османской империи Константинопольским и Иерусалимским патриархатами и Ахтамарским католикосатом споры и разногласия и т. д.

В 1677 г. в Ереване было созвано организованное автором первого армянского политического обращения и к Русскому царю Алексею Михайловичу Католикосом Акопом  тайное собрание представителей национального духовенства и меликов, о чем сообщает непосредственный участник совещания Исраел Ори. Собрание приняло решение делегировать миссию во главе с Католикосом в латинскую Европу, поскольку альтернативы «латинским миссиям» долго не было. К тому времени Католикос уже направил обращения к Папам Александру VII и Клименту X, а также к французским миссионерам - в надежде выйти на Людовика XIV. Несколько позже он адресовал письмо и польскому королю Яну III Собескому, который годами ранее (в 1673 г.) будучи еще гетманом, разбил турок под Хотином.

«Деятельность Католикоса не могла не настораживать метрополию и шахских наместников – ереванских беглярбеков. Однажды Акопа Джугаеци даже пленили, причем благовидным предлогом послужила даже не его политическая активность, а – как сообщает Закария  Канакерци – строительная деятельность. Армянский автор пишет о стремлении нового беглярбека Сефи Кули-хана I (лезгина) заполучить в собственность разбитый Католикосом прекрасный парк», - пишет Казинян, добавляя, что католикос был заключен в Ереванскую пустынь, однако вскоре бежал к шаху. 

Во второй половине XVII в. Ереван продолжал развиваться, превратившись уже в скором времени в значимый рынок уже не только в пределах Араратской долины – ереванские караван-сараи принимали купцов из северных и западных земель, а также из исконной Персии.

«Город развивался не только как торговый и образовательный центр. В частности, Шарден писал об армянских комедиантах. 11 марта 1673 г. француз имел возможность наблюдать во дворце Ереванского наместника за репризами и сценами армянских комедиантов, коих назвал «мимами Востока» и даже сравнил разыгранный ими спектакль с оперой», - пишет Казинян, отмечая, что Ереван действительно приобретал новое качество и звучание.

Рост благосостояния населения, сопровождавшийся постепенным расшатыванием устоев кызылбашского государства, обусловил появление в Ереване и характерных «социальных метастазов» в форме учащения случаев воровства (уже было кого и что грабить) и привоза в город групп публичных женщин. Процесс координировался наместниками (вообще склонность последних Сефевидов к распутству, алкоголю, опиму была общеизвестна, и амбициозные наместники проецировали нравы шахского двора на двор ханский), причем против одного из них (лезгина Сефи Кули-хана) восстали ереванцы вместе с отдельными воинскими отрядами и заточили его в темницу, отмечает он.

Процесс крушения династии Сефевидов уже стартовал, посему некоторые наместники позволяли себе многое. В частности, Сефи Кули-хан II - преемник беглярбека Сарухан-бея - тоже привел в город распутниц. «Прибыв в Ереван, он стал насаждать новое зло. Отправил он в Тавриз людей и велел им привезти распутных женщин. То, что было совсем не в обычае нашей страны, - держать распутниц, ныне он и это утвердил. Он обнародовал указ, чтобы в дождливые дни христиане не выходили из домов, ибо от них исходит зловоние и оскверняет мусульман. <…>  тогда увеличилось число разбойников на дорогах и воров в селах. По этой причине никто не мог пускаться в путь, ибо грабили. Во многие церкви забрались воры и ограбили их», - свидетельствует Закария Канакерци.

В результате заговора местных мусульман, возмущенных таким положением дел, в 1679 г. Сефи-Кули-хан II был смещен и его место занял новый беглярбек Зал-хан – зять одного из бывших ереванских наместников Аббаса. Он имел грузинские корни и до вероотступничества воспитывался в христианстве. «Был опытен и осведомлен обо всех делах Еревана, знал всех мужчин, кто был опасен и занимался в Ереване грабежами. Зал-хан тайно вошел в крепость, приказал позвать дукса, то есть шейх-ислама, и кое-кого из знатных людей, и прочитали перед ними царский рагам. Все, кто находился там, выразили ему покорность, а глашатай, выйдя на улицу, принялся кричать: “Зал-хан стал владыкой Еревана”».

«К восьмидесятым годам XVII в. ситуация в Ереване сложилась противоречивая: с одной стороны – несомненное развитие города, с другой – сопровождавшие это развитие социальные рецидивы, как метастазы смертельно больной метрополии. Именно в это время в дело вмешалась Природа», - пишет он, подразумевая мощнейшее Гарнийское землетрясение 4 июня 1679 г.  В течение считанных секунд тысячи людей оказались под завалами. В прилегающем к Еревану селе Канакер (ныне один из районов города) погибло около полутора тысяч человек. В самом Ереване - несопоставимо больше, отмечает он.
Это землетрясение, которое пришло со стороны Гарни, разрушило все строения и красивые жилища, монастыри и церкви. До основания рухнула Ереванская крепость, мечеть и минареты. Во многих местах стали бить родники, и многие родники иссякли. Обрушились скалы и, заполнив арыки, закрыли путь воде. Многие села обратились в развалины. В селе Канакер не осталось даже курятника, свидетельствует Закария Канакерци.  «Утром Ереван оплакивал погребенных своих детей. Между тем храмов для отпевания почти не осталось, лишь церковь св.Катогике (примыкающая к ней часовня развалилась) и Гетсиманская часовня в Шахаре», - пишет Казинян.

Разрешение метрополии Исфахан на восстановление города обуславливалось осознанием необходимости содержать сильную крепость на северо-западных окраинах империи. «Вопрос же, который стоял перед армянами, был все же несколько иным: связывать ли с городскими развалами какие-либо общенациональные перспективы», - пишет Казинян.

Так, в июне 1679 г. началась великая Ереванская стройка.  Подавляющее большинство представителей зажиточного ереванского слоя так и не покинуло город. Это особенно показательно в аспекте именно тех перспективных угроз, ростки которых в сефевидскую агонию стали проявляться в Ереване в форме ужесточения этно-религиозного гнета.
«В который уже раз Ереван отстраивался заново, в который раз возводился по существу «новый город»? Каждый век христианской эры  предлагал Еревану свой счет, экзаменовал его на текущую зрелость, создавал все необходимые и достаточные условия для окончательного угасания в городской черте армянской жизни. Но каждый раз Ереван восставал из пепла и руин», – пишет Казинян.

Новый этап в истории Еревана и армянского народа начался в XVIII в. Его главной характеристикой стало смещение фокуса ожиданий национальной политической мысли на север, в сторону России, как к единственной силе – реально способной избавить христианское население от тысячелетнего мусульманского гнета.

Продолжение следует.

Напомним, что книга Ариса Казиняна «Ереван: с крестом или на кресте» рассказывает об общественно-политической истории Еревана и ереванской местности (как среды обитания) с периода провозглашения христианства по начало XIX в. В книге, помимо демонстрации основанных на архивных документах и источниках исторических фактов, рассматриваются основополагающие тезисы азербайджанской историографии и пантюркистской идеологии, призванной, фальсифицируя историю, как армянского народа, так и народов региона, присвоить их историческое, культурное и духовное наследие.