Ваш надежный источник

С середины XVIII в. разные круги армянского общества вновь начали вынашивать проекты по избавлению страны от иноземного засилья. Однако, в отличие от прежних времен, планы по восстановлению независимого государства озвучивались уже не только армянами, обживающими Родину, но и соотечественниками из России, Индии, исконных Персии и Грузии. Об этом пишет армянский журналист и исследователь Арис Казинян в своей книге «Ереван: С крестом или на кресте», являющейся попыткой фиксации и осмысления чрезвычайно пестрого спектра процессов, прямо или опосредованно слагавших характер развития данной территории, предопределив неизбежность превращения именно Еревана в главный центр Восточной Армении, а позже – в столицу восстановленного армянского государства.

В качестве возможной столицы новой Армении рассматривались как бывшие стольные города – Вагаршапат -Эчмиадзин и даже переставший существовать к тому времени как город Ани, так и Ереван, чья кандидатура станет безальтернативной, отмечает автор.
Тогда же предводитель ереванских армян мелик Абраам из дома Мелик Агамалянцев вступил в контакт с русскими политическими и военными кругами и собрал в городе тайную организацию, членом которой был и дед Хачатура Абовяна – выдающегося армянского просветителя, писателя и педагога, автора исторического романа «Раны Армении». Это был период, когда рассеянный по миру совокупный армянский инстинкт предвкушал великие перемены.

Далее автор отмечает факторы, на основании которых строились ожидания армян.
Во-первых, Ереванское ханство, в отличие от предшествующих администраций,  реально обладало элементами самостоятельности, и его подчиненность метрополии носила часто формальный характер. Осознание того факта, что Зендская династия никогда не начнет войну против России из-за почти суверенного ереванского престола, а тем более властвующих в ханстве тюрок-кызылбашей, развязывало руки армянским активистам.

Во-вторых, воцарение в 1762 г. на российском престоле Екатерины II, почти тридцатипятилетнее царствование которой ознаменовало принципиально новый этап не только в аспекте упрочения международных позиций Российской империи, но и изменения подходов самодержавия в отношении армянского политического фактора. В отличие от предшествующего двадцатилетнего периода правления Елизаветы Петровны, когда реализовывался курс по склонению обживающих Россию армян к принятию русского православия и уже на первом году царствования она издала Высочайший Указ об упразднении в Санкт-Петербурге армянских молелен и церквей.
В-третьих, усиление соседней Грузии - при поддержке России. В пятидесятые годы царь Ираклий II удачно воевал против персидских тюрок и северокавказских горцев, в ряде случаев одержал блестящие победы.

В-четвертых, слабость Османской империи. Султаны второй половины XVIII в. оказались никчемными правителями и далеко не всегда - здоровыми людьми. Так, например, султан Осман III, занявший престол в 1754 г., приказал изгнать из дворца музыкантов, придворных поэтов и женщин (султан даже носил специальные подкованные гвоздями туфли, чтобы служанки и музыканты убегали при его приближении). Осман III был также крайне нетерпим к христианам и иудеям, предписав им носить специальные отличительные знаки на одежде. Всего за три года его правления сменилось семь великих визирей. Сам же он скончался от инсульта.

Переплетение всех этих факторов и создавало благоприятную среду для разработки новых схем по восстановлению независимого армянского государства, пишет Казинян, по словам которого, расклад сил на региональной политической сцене,  характерный именно для второй половины XVIII в., рисовал перед армянами уникальные перспективы в деле избавления от тысячелетнего мусульманского владычества.

Виднейшим представителем нового поколения национальных деятелей и был незаурядный человек Овсеп (Иосиф) Эмин, олицетворяющий собой «армянина - представителя эпохи Европейского просвещения». Он посвятил себя делу восстановления независимого национального престола еще во времена царствования Елизаветы Петровны и в правление Петра III. Его революционное стремление относительно скорейшего избавления Родины от иноземного владычества вынашивалось во чреве эволюции рассеянного по всему миру армянства.

«Эмин – совокупный образ изгнанного с Родины армянина, чье собирательное мировоззрение формировалось и оттачивалось в течение нескольких столетий, а биография являлась зеркальным отражением национальной судьбы: его предки находились в веренице сотен тысяч армян, которые в Большой сургун угонялись в Персию, сам он терял родных и близких, знал лишения и нужду, был скитальцем, грузчиком, клерком, толмачом, воином… Вместе с тем сочетал в себе разные ментальности рассеянных по миру соотечественников, так как в разные годы жил и в Азии, и в Европе, и в России, и на Кавказе», - пишет Казинян.

Овсеп родился в семье армянского купца из Хамадана, семья которого в тридцатые годы переехала в Багдад, а при осаде города Тахмасп Кули-ханом III (будущим шахом Надиром) погибли его мать и младший брат. Воспитанием Эмина занялся его дед, отправивший его вместе со своей женой и четырьмя сыновьями в Хамадан, куда впоследствии из Басры переехал его отец, вскоре женившийся вторично. «Насилия и вымогательства со стороны персидских властей вынуждали семейство постоянно менять места жительства. После долгих мытарств семья переселилась в Индию и обосновывалась в Калькутте», - пишет Казинян, отмечая, что детство и юношеские годы, проведенные в границах Османской и Персидской империй, запомнились Овсепу на всю жизнь.

«Армянский райя» подвергался чудовищным формам притеснения, абсолютно несопоставимым с масштабами и принципами феодальной эксплуатации в европейских монархиях. Само понятие «райя» (производное от арабского слова «стадо») являлось в Турции собирательным для обозначения всех немагометанских подданных падишаха, а в Персии оно могло распространяться также и на некоторые мусульманские племена, не принадлежащие к господствующему племени, отмечает он.

В результате, одержимый идеей избавления Армении от персидского и османского ига, наделенный незаурядным умом и выдающимися дипломатическими способностями, Эмин решил «набраться европейских навыков» и посвятить всего себя борьбе за независимость Родины. Еще юношей знал о вольных меликствах - армянских княжествах в Арцахе, слышал о бесстрашии людей, обживающих этот горный край, и как признавался позже  – первоначальные планы по избавлению страны от иноземного ига связывал с образцовой европейской военной подготовкой карабахских меликов, пишет Казинян.

В Британии Эмин сдружится с парламентарием и публицистом эпохи Просвещения, идейным родоначальником британского консерватизма Эдмундом Берком, станет протеже самого лорда Нортумберленда (сэра Гью Стимсонлорда, впоследствии - одного из приближенных советников Георга III), что наконец… Его Королевское Высочество герцог Кумберленда Уильям Август (третий сын Георга II и Каролины Бранденбург-Ансбахской) определит его в Королевскую академию Вулиджа для обучения артиллерийскому делу и искусству фортификаций.

В числе его британских покровителей - Генри Герберт (десятый граф Пембрук), виконт Болинброк, герцог Ричмонд (крупный государственный деятель, поборник парламентской реформы, в конце жизни - член кабинета Питта младшего), лорд Кеткарт  (будущий посол в Петербурге), лорд Вильям Бат, граф Оксфорд, герцог Чарльз Спенсер Мальборо…

Примечателен факт, что прусский король Фридрих II сам желал видеть Эмина в своей армии, в составе которой «патриот с Востока» некоторое время принимал участие в Семилетней войне, где прекрасно зарекомендовал себя и проявил храбрость, был даже ранен. Показательно, что его зачислению в прусскую армию резко воспротивился английский посол в Пруссии сэр Эндрю Митчелл, рассматривавший Эмина как своего протеже. Сам же Эмин рассматривал свое участие в Семилетней войне исключительно в контексте  практических занятий, столь необходимых ему для ведения военных действий против турок и кызылбашей.

О том, что британские благодетели Эмина относились к его идее освободить родину с уважением и пониманием, свидетельствует тот факт, что необходимые для поездки в Ереван финансовые средства предоставили именно они – Елизавета Монтегю, лорд Нортумберленд, Стенхоп, леди Ансон, мисс Тальбот и София Эгертон.

О русском же интересе к этой личности можно судить из одного письма Александра Голицына – посла России в Англии и Франции – на имя канцлера Михаила Воронцова: «Я должен все же добавить, что этот человек сумел снискать благосклонность и покровительство многих особ при здешнем дворе. Граф Нортумберленд, один из первых вельмож Королевской палаты <…>, и граф Бат - некогда знаменитый в Парламенте, оказывали ему протекцию и помощь, они особо мне его рекомендовали и говорили о нем много доброго <…> Его редкостная одаренность и отвага, равно как и честность, признаны здесь всеми, и утверждают, что он приобрел опыт в военном искусстве».

Продолжение следует.

Напомним, что книга Ариса Казиняна «Ереван: с крестом или на кресте» рассказывает об общественно-политической истории Еревана и ереванской местности (как среды обитания) с периода провозглашения христианства по начало XIX в. В книге, помимо демонстрации основанных на архивных документах и источниках исторических фактов, рассматриваются основополагающие тезисы азербайджанской историографии и пантюркистской идеологии, призванной, фальсифицируя историю, как армянского народа, так и народов региона, присвоить их историческое, культурное и духовное наследие.