Ваш надежный источник

Вилен МИКАЕЛЯН работает исполнительным директором Степанакертского Центра детского творчества. Интервью с ним творческая группа проекта «Обыкновенный геноцид» записала в декабре прошлого года, когда шли работы над фильмом «Сумгаит. Убитое поколение».

Вилен родился в Сумгаите, и мальчиком ему пришлось стать свидетелем произошедшего в этом городе в феврале 1988-го геноцида армянского населения. Переехав в Арцах, семья Мелкумянов поселилась в поселке Ленинаван, часть которого составляла деревня Марага. И спустя несколько лет, уже в годы Первой Карабахской войны они вновь оказались в самом горниле кровавого противостояния, став свидетелями страшных событий в Мараге 10 апреля 1992 года.

«Марага – это современная Голгофа, только во много раз хуже» - так охарактеризовала резню баронесса Керолайн Кокс, побывавшая в селе спустя два дня после Распятия Мараги. О тех, кто сотворил этот ужас, баронесса сказала так: «Они не из рода человеческого». «То, что мы увидели там, не поддается описанию. Деревня была абсолютно разрушена, точнее, разгромлена. Люди хоронили погибших, вернее, то, что можно было хоронить: останки разрубленных и распиленных на куски тел, сожженных заживо и замученных. Мы видели острые серпы с запекшейся кровью, которые использовали для расчленения. Убив жителей Мараги, азербайджанцы затем разграбили и подожгли село», – свидетельствовала Кокс. Согласно данным, подтвержденным организацией Human Rights Watch, 57 человек были в тот день убиты, тела их расчленены, изуродованы, осквернены, сожжены, 45 мирных жителей взяты в заложники, среди них 9 детей, самой маленькой из которых было всего полтора года, 29 женщин, один слепой старик. Многие потом были возвращены, однако судьба 19 по сей день остается неизвестной. 

Рассказ Вилена Микаеляна, который публикуется впервые, как нельзя лучше демонстрирует преемственность геноцидальной политики Азербайджана, а также тот факт, что вне зависимости от того, кто находится у власти в этой стране – коммунисты или радикалы, политика агрессивной армянофобии остается неизменной. Учиненный в Мараге геноцид гражданского населения стал первым масштабным преступлением уже независимого Азербайджана, а командир отряда нелюдей, совершивший это преступление – первым официальным национальным героем Азербайджанской республики.   

«Я родился в Сумгаите. Папа был убежденным коммунистом, свято верил в светлое будущее, и думал, что это все образумится и вернется на круги своя. Поэтому мы еще год прожили в этом городе после этих страшных событий.

В тот вечер – не помню точно, 26 или 27 февраля, – мы собирались в гости, на день рождения. Вышли на улицу, и тут нас остановили соседи. Папа был известный и уважаемый в Сумгаите человек: педагог музыки по тару, он всю жизнь посвятил обучению азербайджанских детей. Соседи сказали: «Эдуард муалим, куда вы идете? Там армян режут». У нас был шок. Я, 11-летний мальчик, вообще не понимал, о чем идет речь. Папа остолбенел, как, говорит, режут? Нам сказали: «Срочно возвращайтесь домой, никуда не ходите».

Жили мы недалеко от центра. И буквально через два часа появилась эта озверевшая толпа - шум, крики, свист, который я помню до сих пор… Они переворачивали автобусы, камнями забрасывали машины, они все на своем пути крушили, громили. Это было что-то необычное, что-то новое, непонятное, страшное. Я понимал, что они ищут нас, армян. Но зачем? Прошел первый день этой вакханалии, и до нас начали доходить слухи о том, что происходит. Пока армии в городе не было. Папа выходил, гулял весь день по городу, приходил с глазами, полными ужаса… он многое видел. Рассказывал все это маме втайне от меня. Но я все слышал, вначале, правда, не понимал, что происходит. Потом уже стал осознавать. Нам запретили вообще выходить. Когда прошли эти три – четыре дня, ввели войска, и армяне начали массово покидать Сумгаит.

В те страшные дни дома у нас на плите всегда стояли два ведра горячей воды. Сколько было в доме холодного оружия – ножи, топорик для мяса, - все было под рукой. И папа мне сказал: «Когда начнут стучать в нашу дверь, ты сразу перелезай через балкон к соседям (евреям), они тебя отправят в Баку, к нашим родственникам. Ты должен спастись». Я спрашивал: «А вы?». «Мы будем тебя защищать, чтобы ты спасся», – говорил отец.

Занятия начались, наверное, дней через десять после этого. Мы приходили на уроки запуганные, каждый рассказывал то, что он видел у себя во дворе. У нас в классе много было русских, азербайджанцев, армян, словом, интернациональный был класс. Но мы уже понимали, что мир изменился, и что режут нас только потому, что мы армяне. Я был самым физически крепким и сильным мальчиком в классе, и мои одноклассники-азербайджанцы вели себя мирно. А в других классах они издевались над армянскими детьми. Отношение детей к нам, армянам, сразу изменилось. К русским тоже изменилось, но особенно яростно они ненавидели армян. За два-три дня мы для них превратились из нормальных людей во врагов номер один. По понятным только для них причинам, ибо по-другому объяснить это невозможно.

Мне, 11-летнему ребенку, было очень страшно. Ты уже все понимаешь, а защитить себя не можешь: перед тобой многотысячная организованная толпа, а нас всего лишь несколько армянских семей. Друзья все время говорили папе: «Уезжайте отсюда поскорее, уезжайте! Мы не сможем вас защитить». Он твердил, что все образумится. Они убеждали его в том, что наоборот, все становится хуже, чуть ли не каждую ночь морги заполняются, трупы КАМАЗами вывозят за город и закапывают. Об этом отцу рассказывали азербайджанцы. 

Наступил день, когда я остался в школе единственным из армян. Русские тоже уезжали. Достаточно было просто быть христианином чтобы на тебя смотрели искоса. Оставались в городе только те, кому просто некуда было ехать. Хорошо помню, как они ликовали во время Спитакского землетрясения, прямо визжали от радости. Я в тот день пришел в школу - у всех замечательное настроение, поздравляют друг друга, шутят, смеются. Радость неописуемая царила. А мы пока не знали, что случилось. Потом только узнали, что в Армении было землетрясение, тысячи людей погибли. А они говорили, мол, так и надо армянам, все они должны умереть. И говорили это не только учителя, но и дети. Та мерзость, жестокость, бесчеловечность, которые были во взрослых, в разы сильнее передавались детям. Я своими глазами видел, как они русских били - просто потому, что они русские. И все это делали школьники. Школьники третьей школы города Сумгаита.

Я еще помню один день – наверное, один из самых страшных дней в моей жизни. Это было в 1989 году. У нас во дворе в соседнем подъезде на первом этаже жила армянская семья, пожилые супруги. Дедушка был ветераном Великой Отечественной войны, насколько помню, звали его Гурген. Скорее всего, им некуда было ехать, и они остались. Я сейчас уже понимаю, что эти люди верой и правдой всю жизнь служили своей стране и не верили, что с ними может что-то случиться.

В тот день мы играли во дворе с ребятами. Это были хорошие друзья, которые не давали меня в обиду. Вдруг я заметил толпу подростков 14–17 лет, которые начали бросать камни в окна квартиры этих беззащитных стариков. Разбив все стекла, они забежали в подъезд и начали бить ногами в их дверь. И тут дедушка Гурген, надев свою парадную форму - вся грудь в медалях - выходит такой гордый и говорит этим подросткам: «Видите, сколько у меня медалей? Я проливал кровь, чтобы вы жили. Что вы делаете, зачем бьете мою дверь?»

То, что произошло потом, было страшно. Они начали бить его камнями. Потом сняли с него этот пиджак с медалями, раздели старика догола и уже голого избивали. Я не выдержал и убежал. Что стало с этим человеком, до сих пор не знаю. И самое страшное, что таких семей было сотни, даже тысячи по всему Азербайджану, которые просто так исчезли без следа.     

Эти банды подростков и молодых парней напоминали уже зверей, их трудно было назвать людьми, это были настоящие стервятники. Они выкрикивали ругательства и угрозы в адрес армян, визжали, свистели, орали… Это был массовый психоз. Ненавистью к армянам было уже заражено все азербайджанское общество.

Расскажу о случае, после которого мы все-таки уехали. Март или апрель 1989-го, мне уже 12 лет. По дороге в школу, метрах в пятидесяти, я заметил группу из пяти-шести мальчиков. В руках у них были велосипедные цепи, они были явно старше. Заметив меня, они побежали в мою сторону, размахивая цепями, с криками и воплями «Эрмениса! Эрмениса!». То есть, если ты армянин, то должен умереть. Я сразу понял в чем дело, выкинул портфель и что было мочи побежал в домой. Мне удалось оторваться от них. Когда пришел папа, я начал плакать и говорить, что меня убьют здесь и я тут жить не хочу. Отец наконец понял, что все очень серьезно и жить армянам в Сумгаите невозможно. Ненависть просто витала в воздухе. И мы наконец-то переехали в Карабах – в село Ленинаван.

Нам как вынужденным переселенцам, предоставили дом. Первое время я сиял от радости, потому что кругом были армяне. Я перестал бояться окружающих меня людей. После года постоянного страха, после этих страшных событий, приехав в Арцах 12-летним мальчиком, я понял, что попал домой: все армяне, говорят на армянском. И это было блаженство. Я на армянском несколько слов знал, потому что нам запрещали разговаривать на родном языке, чтобы мы на азербайджанском чисто говорили. Азербайджанцы, правда, были рядом, в Мирбашире. Это было очень близко, и на самом деле все еще только начиналось. Мы уже слышали стрельбу из Шаумяна. А 10 апреля 1992 года произошла бойня в находящейся рядом деревне Марага.

До этого село постоянно обстреливали. Никогда не забуду день, когда мальчику из соседнего дома, игравшему во дворе, снарядом снесло голову… Мы в шоке были. Несколько дней я не мог ни есть ни пить, его лицо до сих пор у меня перед глазами. А 10 апреля я видел и запомнил убегающих в ужасе сельчан. В фильмах про Геноцид часто показывают кадры такой толпы людей, спасающихся от смерти. Вот и я в тот день видел такое. Люди в панике бежали, они проходили и мимо нашего дома. Бежали, оставив свой дом, имущество, в домашней одежде, кто в чем был. Бежали, бежали, бежали… Дорога была широкая там, но и ее не хватало – так много было людей. И все это под постоянным обстрелом. Когда бежавших спрашивали, что случилось, они отвечали, что азербайджанцы ворвались в село.

У меня был велосипед «Украина», и когда все это началось, я сказал маме: «Держись за велосипед, уйдем отсюда». А папа остался с отрядом самообороны, он патроны им относил. Они последними вышли из села.

Эту толпу бегущих сельчан целенаправленно обстреливали. Нас спасло то, что пшеничное поле, через которое вы шли, было вспахано и земля была очень мягкая. Снаряды взрывались в 15-20 метрах от нас, но зарывались в землю и взрывались в земле. Осколки на нас не летели. Если бы там была каменистая местность, жертв было бы намного больше. Потом люди уже бросились в виноградники. Идти было очень трудно, женщины, дети, теряли сознание, лежали на земле… Много чего пришлось там видеть, помочь никому не можешь, думаешь самому как-то выйти. Я сам был еще мальчиком и спасал свою маму.

Через некоторое время мы дошли до асфальтированной дороги и заметили военный КАМАЗ. Сразу не понять – армяне или азербайджанцы. Остановили машину, рукой помахали, я жду, чтобы со мной заговорили, чтобы понять на каком языке говорить. Это были шаумянцы, которые везли яблоки в Мартакерт. Они  помогли нам подняться в кузов и довезли до Мартакерта.

Многих все это разбило, они стали слабыми. В моем случае это все сделало меня сильнее. Я люблю свою Родину и, если надо будет защитить ее, мы сделаем это не задумываясь.  Чтобы никто больше нас не резал только потому, что мы армяне. Это наша Родина и мы будем здесь жить.

Степанакерт, декабрь 2017г.

Отметим, проект «Обыкновенный геноцид» реализуется Центром общественных связей и информации Аппарата президента РА. В период с ноября 2009 года создана серия документальных фильмов на пяти языках о событиях в Сумгаите, Баку, Мараге, и в ходе операции «Кольцо», а также об Апрельской войне 2016 года. При этом разработан сайт Karabakhrecords, а также изданы, переизданы и переведены ряд книг. Также в рамках проекта подготовлены брошюры на трех языках (армянском, русском, английском), содержащие подробные сведения о событиях, которые представлены в рамках проекта «Обыкновенный геноцид».