Ваш надежный источник

Второе лицо

Экономика: куда ни кинь, всюду клин. Общество: озлобленность и апатия. Чередование кнута и пряника. Ничто человеческое АОДу не чуждо. История с пятью миллионами. К осени экономика республики заметно подтянулась.

Президент Левон Тер-Петросян, с самого начала воссевши в президентское кресло, честно признался, что в экономике он ни бельмеса не смыслит. Главы правительств сменялись один за другим, но бюджет страны оставался пустым. Зарплаты и пенсии не выдавались людям месяцами. Словом, экономика республики находилась в страшно запущенном состоянии:  куда ни кинь, всюду клин. Конечно, объективные причины были: политический распад Союза не мог бесследно  не сказаться на экономике республики, межотраслевыми  узами связанными с другими бывшими советскими республиками, а также Центром. Кроме того, сказывалась, и довольно сурово, транспортная блокада со стороны Азербайджана и Турции.

Но были ведь и субъективные причины. Если охарактеризовать их коротко, то – повальное воровство государственных средств, чему способствовала и пресловутая ваучеризация, которая, еще с советских времен войдя тихой сапой в экономику Армении, по большому счету пользы так  называемому «народному капитализму» не принесла, напротив, еще более углубила пропасть между богатыми и бедными, обострив и без того напряженное состояние социального неравенства. В практической жизни армянского общества действовал бухаринский принцип первых лет советской власти: «Обогащайтесь!». И обогащались. Кто как мог. Одни удачно, другие не очень, третьи – напротив, впадали в бедность. Социальная пропасть все больше и больше отдаляла людей друг от друга. Повсюду и во всем царил разгул эгоизма.

Государственный бюджет был скуден – каких-то тристо миллионов долларов. Бюджет даже не дотягивал до военного бюджета враждующего с Арменией Азербайджана. Общество лихорадило озлобленнстью людей и полнейшей апатией к сложившейся социально-экономической ситуации. 

Со всем этим Роберту Кочаряну надо было справляться в строго обозначенные им же самим сроки, ибо время не могло ждать. Кроме того, уж поскольку он согласился на предложение президента Армении возглавить армянское правительство, дабы вывести страну из социально-экономического кризиса, то на кон был поставлен его собственный авторитет сильного и решительного руководителя-государственника, для которого в искусстве управлять страной имеют значение только и только професссиональные качества работников, невзирая, что называется, на лица. Вошедши в премьерский кабинет, ознакомившись с плачевным состоянием дел во всех сферах жизнедеятельности республики, он понимал, что от него ждут чуда,  иначе говоря – форсированного развития экономики, переживающей кризис безвременья. Понимал он и то, что обычными, пусть и крутыми, методами управления чуда не свершить. Чередование кнута и пряника тоже, видимо, не совсем подходило для управления неоднородной, даже разнохарактерной массой управленцев, начисто, как он сразу же успел заметить, лишенных командного духа, зато с избытком имеющих о себе не в меру возвышенное мнение. Чуть ли не каждый из них, восхищаясь своим умом и возмущаясь своим служебным положением, претендовал на статус Наполеона, и при встрече с новым премьером так и наровил накапать на своих коллег.  Пришлось брать быка за рога: сразу же пресек попытки наушничества, напротив, через пару дней пригласил руководящий состав правительства на ужин, и затем обязал каждого из министров ежемесячно, по очереди, организовывать подобные неформальные встречи за столом. Это был пряник восточно-азиатской выпечки, который, в целом, сработал. Кнут же возымел действие в виде признания за ним репутации жесткого, и даже слишком жесткого руководителя.

Из автобиграфической книги Роберта Кочаряна «Жизнь и свобода»: «Я отчетливо осозновал, что если не добьюсь осязаемых результатов в течение хотя бы первых шести месяцев, то потеряю кредит доверия, а вместе с ним и возможность заниматься стратегическими задачами в будущем».

Осязаемые результаты появились уже к августу того же 1997 года. Вступил он в должность в  марте, и прошло всего неполных шесть месяцев. Однако все долги по пенсиям и зарплатам были выплачены. Это удалось сделать за счет организационных решений, попросту – строгой  исполнительской дисциплины при существующей налоговой нагрузке. Хотя и нагрузку следовало увеличить. Ведь многие уклонялись от выплаты налогов – будь то обыкновенные граждане, получающие каким-то образом доход, или бывшие чиновники и руководители советских предприятий, доставшихся им благодаря ваучерной приватизации за бесценок, а также активисты АОД, которым в пользовании властью тоже ничто человеческое было не чуждо.

К августу 1997 года таможенных и налоговых сборов стало вдвое больше.  Оказалось, что одними только организационными мерами и строгой дисциплиной исполнения поставленных перед руководителями промежуточных звеньев задач можно добиться многого. Так что, поначалу Роберту Кочаряну приходилось заниматься административно-командным управлением – иной альтернативы на тот период не было.

Понятно, что такое строгое администрирование, дифференцированное в правительственной системе сверху донизу, некоторым группам лиц, связанным с властными структурами родственными или клановыми узами, понравиться не могло. Особенно усердствовали те, кто до прихода нового премьера пользовался повышенными или даже исключительными привелегиями.

Дело дошло до того, что президент Левон Тер-Петросян, обещавший Роберту Кочаряну полнейшую свободу действий даже вопреки собственным полномочиям, закрепленным Конституцией, -  другими словами, обещавший не вмешиваться в деятельность им же приглашенного премьера, не ограничивать его самостоятельность, однажды, все-таки, нарушил данное собой слово и попросил Роберта Кочаряна в порядке исключения решить кадровый вопрос в Таможенной службе. Речь шла о начальнике службы, которого президент попросил «убрать». Мол, на него много жалоб. Роберт парировал: от кого жалобы? Наверняка от тех, кому очень хочется обойти закон. Своего начальника Таможни, которому, как и известному персонажу из популярного фильма, было «за державу обидно», Роберт Кочарян отстоял. С этого момента его отношения с президентом Тер-Петросяном стали явственно натянутыми.

Они и должны были стать натянутыми, поскольку рано или поздно, хочешь не хочешь, не могли не пересечься с материальными интересами людей, находящимися у власти. Мало кому известен факт бесследного исчезновения первых пяти миллионов долларов, собраных Диаспорой для нужд воюющего Карабаха. Между тем, именно Роберту Кочаряну, как руководителю ГКО (Государственного Комитета Обороны) Карабаха, предстояло распорядиться поступившей через церковь суммой денег. Увы, собранная сумма прошла не через его руки. Святой Эчмиадзин до последнего цента передал их из рук в руки аодовским лидерам, которые потом как-то объяснились с руководством Карабаха. Возможно, даже вполне убедительно.

К осени 1997 года экономика республики заметно подтянулась, и, судя по тенденциям роста бюджетных поступлений, можно было уже думать о целевых программах. Кроме того, нужно было подумать и о Нагорном Карабахе, который варился в собственном соку, не имея в бюджет хоть мало мальских налоговых поступлений. Только через три года с Карабахом будет подписано межправительственное соглашение о межгосударственном кредите, который, существенно сократив брешь в бюджете, даст возможность Карабаху вздохнуть спокойно и тоже думать о планах социально-экономического развития. А пока…

Полночь в Ереване - 2

Неожиданная пресс-конференция. Два Левона Тер-Петросяна. Компромисс или уступка? Карабахский «бермудский треугольник». Арцах – дело жизни. Выступления на международных площадках. Чужой среди своих. Сложное время конца 1999-го. О приятном чувстве исполненного долга. Два взгляда на психологический портрет лидера.

А пока, как уже отмечалось выше, по случаю годовщины своего второго избрания президентом Левон Тер-Петросян 26 сентября 1997 года собрал пресс-конференцию, которая стала неожиданностью прежде всего для самих журналистов: в масс-медиа не без оснований ходили слухи, что президент не особенно жалует журналистов, тем более не балует их своим общением. И вдруг пресс-конференция, на которой президент выступил с речью… как раз о Карабахе. В международных посреднических кругах давно уже обсуждались самые разные программы действий по урегулированию конфликта, именуемого для простоты восприятия нагорно-карабахским. Там шла интенсивная работа над проектом Соглашения, в котором были бы отражены все ключевые проблемы урегулирования. В июле 1997 года Сопредседательство Минской группы ОБСЕ предложило в качестве решения проблемы так называемый пакетный вариант урегулирования. Он не выдержал экзамена у сторон конфликта, даже у Азербайджана, хотя в документе  упоминание о том, что «Нагорный Карабах является государственным и территориальным образованием в составе Азербайджана…» должно было, казалось, ласкать слух азербайджанских политиков. Но… не прошло. Вслед за пакетным Сопредседательство подготовило поэтапный вариант урегулирования, который больше устраивал Азербайджан, главной целью которого было вывести армянские войска с территорий, потерянных им в ходе войны. Второй документ был утвержден в конце 1997 года, но уже в сентябре Левон Тер-Петросян решил подготовить к этому варианту армянскую общественность. Для этого и созвал пресс-конференцию, на которой попытался убедить представителей «четвертой власти» в преимуществах готовящегося документа, а, по сути дела, о том, что по Карабаху надо идти на уступки. На какие? На этот вопрос Левон Тер-Петросян ответил весьма своеобразно. Обратившись к задавшему вопрос журналисту по имени, он произнес фразу, ставшую впоследствии распространенной репликой при обсуждении карабахской темы: «Серго-джан! Ты не будешь хорошо жить, пока карабахская проблема не будет решена».  

Второе предложение сопредседателей было отклонено Степанакертом, поскольку в нем вопрос статуса Нагорного Карабаха откладывался на неопределеннное время, что в себе таило немало угроз самого различного характера. Азербайджан такой вариант в целом устраивал. Так же как и Тер-Петросяна, который рассматривал Карабах как политическую обузу, даже как кандалы, пристегнутые  к ногам Армении. Поразительно для человека, который еще год назад на саммите в Лиссабоне* воспользовался своим правом вето на документ, преподнесенный в качестве окончательного решения проблемы  Действующим председателем ОБСЕ, министром иностранных дел Швейцарии Флавио Котти, в соответствии с которым признавалась территориальная целостность Азербайджана и высокий статус автономии Нагорного Карабаха в его составе. Однако факт остается фактом: в сентябре 1997 года президент Левон Тер-Петросян открыто призывал к уступкам, называя их компромиссом. Робертом Кочаряном они же были расценены как фактическая сдача Карабаха Азербайджану. На резкую реакцию Роберта Кочаряна - отказаться от этой порочной идеи, ибо он приехал в Ереван «не для того, чтобы вместе с тобой сдать Карабах», Левон Тер-Петросян просто пожал плечами: «Это мое мнение, и я вправе открыто о нем говорить».

^{*Первый президент Армении Левон Тер-Петросян воспользовался в Лиссабоне правом вето, отметив в своем слове: «В случае урегулирования карабахского конфликта на основе предложенных Азербайджаном принципов над населением Нагорного Карабаха нависнет постоянная угроза геноцида или насильственной депортации. Армянские погромы в Сумгаите (февраль 1988 года), Кировабаде (ноябрь 1988 года) и Баку (январь 1990 года), а также насильственная депортация 24 армянских сел в Карабахе (май-июнь 1991 года) со всей очевидностью указывают на то, что Азербайджан, несмотря на все заверения, не может обеспечить гарантии безопасности населению Нагорного Карабаха. Следовательно, мы придерживаемся мнения, что единственным способом избежать новой трагедии является уважение права народа Нагорного Карабаха на самоопределение».}

Напряженные отношения, возникшие между ними по причине разделения полномочий, а на поверку – так и не разделенных полномочий в управлении государством, теперь уже переросли в открытое неприятие друг друга. Этого, скорее всего, следовало ожидать, поскольку по принципиальным вопросам азербайджано-карабахского конфликта у них возникали противоречия и раньше, еще в военные годы. И тогда Роберту Кочаряну приходилось отстаивать свою правоту в вопросах компромисса с Азербайджаном. Живя в Карабахе, административно  подчиненном Баку, нельзя было не знать все стороны человеческих и общественных отношений с азербайджанцами, которых в Арцахе называли не иначе как «торки» (трансформированное от слова «турк» по-армянски, или «турок» по-русски). В человеческом плане у азербайджанцев было много хорошего: простота в отношениях, отзывчивость, умение держать слово и отвечать добротой на доброту. Но это были, как говорится, простые азербайджанцы, не обремененные националистической идеологией, по-обывательски безразличные к национальному или религиозному различию в ареале своих жизненных интересов и  индифферентные к политическим интригам сидящих в Баку «больших начальников-муаллимов». Чего, конечно же, не скажешь об этих самых «муаллимах», с которыми следовало всегда держать ухо востро. Войну в Карабахе развязали не простые азербайджанцы, а именно  «муаллимы», которые поначалу тихой сапой деформирования демографических показателей, а затем и военной агрессией вторглись в Арцах в угоду пантюркистским устремлениям Турции.

Обо все этом Левону Тер-Петросяну, как историку-востоковеду, казалось бы, следовало знать. Да он и знал, наверное. И тем не менее его политическая доктрина армяно-азербайджанских отношений строилась на компромиссах, которые, если не сразу, то со временем, должны были привести, не могли не привести, к  потере Карабаха в целом. Так это произошло с Нахиджеваном, так (то есть политикой непродуманного и не рассчитанного до мелочей компромисса) могло произойти и с Карабахом.

Конечно, Карабах и в советское время был тяжелой ношей для Армении, которая с превеликим трудом пробивала себе дорогу – экономическую и культурную – в автономную область. В постсоветское время эта ноша стала еще тяжелей, особенно в связи с навязанной Карабаху Азербайджаном войной, в которой, хочешь-не хочешь, Армении тоже пришлось поучаствовать: на войне  своими воинами-добровольцами, а после войны - своими дипломатами. 

Чтобы облегчить своим дипломатам решение трудноразрешимой загадки карабахского «бермудского треугольника», Левон Тер-Петросян решил последовать пословице, которая в русском варианте звучит как «баба с возу…», а в английском – как «леди из дилижанса…». Английский вариант пословицы тут приведен не случайно. Ибо он дает истинное представление о сути и смысле пословицы. А именно: If I we never see you again, it'll be too soon/Good riddance to bad rubbish /We are better off without you (them, etc.). Что по смыслу означает: если ты уйдёшь – никто тебя назад не позовет, ибо всем от этого будет лучше. Понятно, что подобный вариант Роберту Кочаряну явно не подходил.

Из автобиографической книги Роберта Кочаряна «Жизнь и свобода»:

«Я был убежден, что такое решение категорически неприемлемо. Сдать территории, которые были и остаются самой надежной гарантией безопасности НКР? Отдать Азербайджану все, что усиливает наши переговорные позиции, без определенности со статусом НКР? Мы сразу лишились бы тех преимуществ, которые послужили основой для соглашения по прекращению огня, и никто не мог бы гарантировать, что военные действия не возобновятся».

Роберт Кочарян не хотел сбрасывать с себя тяжелую ношу. Даже  думать об этом не мог. Ноша эта – Божья воля, ею нельзя пренебречь. Напротив, мужественно идти с нею до конца. Неужто Левон Тер-Петросян, который и стал-то главой армянского государства на волне Карабахского движения,  запамятовал о собственном лозунге «Борьба, борьба – до конца»? Или тогда девиз это предназначался для иных целей? У Роберта Кочаряна иных целей не было – его цель: независимость Арцаха, уж коль скоро так распорядилась история эпохи распада СССР. Если для некоторых из когорты аодовских «патрициев» Карабах стал надоедливой головной болью, то для него вместе с его единомышленниками, как в самом Арцахе, так и в Армении, Карабах был делом жизни. С периодами, содержащими довольно опасные риски для этой самой жизни. Своей и своих товарищей по борьбе. И теперь, когда прошлое оплачено кровью и надо думать о будущем, нельзя, чтобы настоящее ускользало из рук только потому, что руки эти оказались перенатруженными и чуть ослабели. Резерв еще есть, ресурсы не исчерпаны – значит надо их использовать, работая по большей части мозгами, присущим армянской нации интеллектом. Интеллектом, как необходимым, однако далеко не достаточным условием достижения того самого будущего, начало которому было положено в 1988 году. Что касается достаточных условий, то виделись они Роберту Кочаряну в эффективной работе правительства  и эффективно выстроенных в Армении процессах – прежде всего, экономических. В них он видел прерогативу своей деятельности, как премьер-министра.

Однако долго оставаться ему в этом качестве не удалось. После того, как политический истеблишмент Армении, а вместе с ним, по большому счету, и само общество, разделились на два противостоящих лагеря: сторонников и противников тер-петросяновской концепции уступок – причем противостоящих друг другу задиристо и непримиримо; после того, как сам Левон Тер-Петросян, теряя один за другим очки поначалу в открытой, хотя местами и временами также и подковерной, борьбе с назначенным им же премьер-министром, 3 февраля 1998 года подал, наконец, в отставку, слегка хлопнув дверью пространной статьей о «войне и мире», над которыми следовало «серьезно задуматься», и вброшенной в информационное поле репликой о победе «партии войны» над «партией мира», Роберту Кочаряну ничего другого не оставалось делать, как выставить свою кандидатуру на объявленные на 16 марта 1998 года внеочередные выборы нового президента страны*.

^{*Сегодня, когда Роберт Кочарян находится в заключении – против него возбуждено уголовное дело, это обстоятельство грубо и безапелляционно оспаривается некоторыми из числа его ярых противников, которым на животном уровне хочется видеть второго президента осужденным пожизненно. Для этого создается некий, дискредитирующий второго президента, фон, на котором  обстоятельство это, описанное Робертом Кочаряном в мемуарных записках, выглядит как неправда. Особенно старается в этом деле электронное издание 1IN.AM, называя саму книгу «печально известной» (?!), а содержание ее (по части отставки Левона Тер-Петросяна и последствий) «циничной ложью». Не жалуют Роберта Кочаряна и некоторые другие издания, которые либо финансируются из различных западных фондов, либо традиционно являются рупорами первого президента Левона Тер-Петросяна. При этом нетрудно заметить, что прямо или косвенно дискредитация второго президента затрагивает и армяно-российские отношения, которые в интерпретации этих изданий трактуются как вассальные.}

Остальные десять лет президентства Роберта Кочаряна были ознаменованы достижениями в экономике страны и прямым участием в затяжном, монотонном, подчас лицемерном, подчас лукавом, зачастую показательном переговорном процессе, время от времени организуемом международными посредниками теперь уже азербайджано-армянского конфликта. Тем не менее, выступая перед самой различной аудиторией самого разного международного уровня или масштаба, вплоть до ООН, второй президент, в отрицание  навязанного Азербайджаном и воспринятого, как должное, международным сообществом клише, искажающим содержание нагорно-карабахского конфликта, не переставал разъяснять суть и смысл Карабахского движения, причины этого движения и исторически обусловленную объективную его необходимость.  

Как уже было сказано, Карабах был важной темой для Роберта Кочаряна. Не менее важной темой была экономика Армении. Они, можно сказать, дополняли друг друга. А точнее, не могли существовать раздельно, сами по себе.

Так, выступая 23 июня 2004 года на сессии Парламентской Ассамблеи Совета Европы, Роберт Кочарян в части, касающейся нагорно-карабахской проблемы,  сказал следующее: «Господин Председатель! Сейчас я хочу обратиться к другому вопросу, остающемуся одним из приоритетных для Армении. При вступлении (в СЕ – ред.) Армения обязалась предпринять шаги к мирному урегулированию конфликта в Нагорном Карабахе. Мы приняли такое обязательство, поскольку высоко ценим необходимость дружественнных отношений между странами-соседями. Однако, для эффекивного поиска долгосрочного решения, необходимо глубокое знание сути конфликта. Я хотел бы отметить два важных фактора, характеризующих карабахский конфликт.

Первое. Карабах никогда не был в составе независимого Азербайджана. Это факт. В результате распада СССР на территории бывшей Азербайджанской ССР образовались два независимых государства: Нагорно-Карабахская Республика и Азербайджанская Республика. Правовые основы существования этих государств идентичны. То есть, территориальная целостность Азербайджана ничего общего с Нагорно-Карабахской Республикой не имеет. И мы готовы обсуждать вопрос урегулирования конфликта в правовой плоскости.

Второе. Война 1992-1994 годов была результатом агрессии азербайджанских властей, пытавшихся осуществить этническую чистку с целью ее захвата. Сложившаяся де-факто ситуация – это результат самоотверженной борьбы армян Нагорного Крабаха за выживание на собственной земле. Это класический пример как реализации права на самоопределение, так и использования принципа территориальной целостности для обоснования этнических чисток.

Народ Нагорного Карабаха отстоял свое право на свободную жизнь в демократическом обществе. Фактической независимости Карабаха – 16 лет. Там уже выросло поколение людей, не представляющих иного статуса страны. Нагорно-Карабахская Республика сегодня – это состоявшееся государство, по сути отвечающее всем критериям членства в Совете Европы. Это та реальность, от которой уйти просто невозможно. Именно поэтому мы настаиваем на прямом участии Нагорного Карабаха в переговорном процессе, в котором Армения принимает активное участие.

Урегулирование должно исходить из сути конфликта, а не предпосылок вероятного усиления Азербайджана от будущих нефтедолларов. Это формула конфронтации, а не компромисса. Армения готова к поддержанию и укреплению режима прекращения огня. Мы готовы к серьезным переговорам по всеобъемлющему урегулированию конфликта. Именно поэтому мы дали согласие на два последних предложения посредников, которые, к сожалению, были отвергнуты Азербайджаном».

Напомним: это было сказано в Страсбурге 23 июня 2004 года. Через год после избрания Роберта Кочаряна на второй срок президента Армении. Как и в 1998 году, так и в 2003-м выборы прошли в два тура. Дело было не только в том, что соперниками Роберта Кочаряна были опытные, поднаторевшие в политических интригах политики из бывших советских руководителей и партийных функционеров, а также политики новой формации, по большей части – деятели АОД из числа сторонников Левона Тер-Петросяна. Дело еще и в том, что (забегая вперед) все десять лет нахождения в верховной власти постсоветской Армении Роберту Кочаряну приходилось доказывать армянской общественнности, что он не чужой среди своих. Мафиозное правление тер-петросяновской команды начисто отбило у людей, предпочитающих хлеб насущный вместо политических зрелищ, охоту видеть во власти кого бы то ни было – ни бывших советских, ни новых постсоветских. Жизнь в Армении стала для людей чем-то вроде искусства возможного при самых скудных ожиданиях этого самого возможного.

Положение дел в отстаивании себя как своего среди своих усугубляло и то, что сторонники Тер-Петросяна, ярые АОДовцы, с первых же дней отставки своего лидера в 1998 году и на протяжении всех десяти лет президентства Роберта Кочаряна оставались к нему и его правлению безучастными. Это в лучшем случае. В худшем – всегда находили повод  для жесткой, но зачастую неконцептуальной критики, подтекст которой недвусмысленно подчеркивал неприятие второго президента как чужака в армянском обществе. Вскоре с подачи аодовцев вошли в обиход разговорной народной речи и обидные выражения, типа «карабахский клан», «татаро-монгольское иго» и прочие оскорбительные слова, ходимые в люмпен-кругах общества как бессмысленные штампы якобы народного остроумия. Словом, что бы ни делалось Кочаряном в плане государственных интересов, оппозицией воспринималось в негативном свете.

Даже если дело касалось Карабаха с вопросами урегулирования конфликта, рассматриваемыми в международных инстанциях. К примеру, выступление Роберта Кочаряна на сессии Парламентской Ассамблеи Совета Европы, отрывок из которого приведен выше, не было воспринято однозначно со стороны критиков аодовского толка.  Оценив речь президента как «очень хорошее», они непременно добавляли, что были бы рады, «если бы его дела соответствовали его словам».

Еще раньше, когда  в армянском парламенте произошел террористический акт,  также была сделана попытка со стороны политических оппонентов Роберта Кочаряна связать свершившееся преступление с  его именем. В ход были пущены даже методы шантажа*.

^{*Подобные методы возобновились и в настоящее время, опять же в связи с арестом второго президента. В ход были пущены расхожие мнения о том, что терракт с убийством двух харизматичных лидеров – Вазгена Саркисяна и Карена Демирчяна был выгоден Роберту Кочаряну. В интервью «Медиамакс» Роберт Кочарян сказал, что «сделал все возможное и невозможное, чтобы не осталось шлейфа недоверия в связи с расследованием теракта в парламенте 27 октября 1999 года». Он напомнил, что «не раз говорил, что люди, которые вели следствие и возглавляли силовые структуры, пользовались полным доверием семьи Вазгена Саркисяна. Его брат (Арам Саркисян – ред.) был назначен премьер-министром». Роберт Кочарян спросил Арама Саркисяна, «есть ли в генпрокуратуре человек, которому он доверяет на 100 процентов?» Тот назвал имя своего друга детства, и президент «представил его на пост генерального прокурора».}

Работой следственной группы руководил военный прокурор Гагик Джангирян – человек из близкого окружения семьи Саркисянов. Кочарян в интервью сказал, что не понимает, что еще он должен был сделать для того, чтобы развеять все сомнения. Он также напомнил, что вынужден был лично вести переговоры с террористами, поскольку те, кто должны были этим заниматься, просто сбежали.

После расстрела в парламенте политическое поле Армении стало еще больше лихорадить. Внутриполитический кризис стал усугубляться. Выход из кризиса приходилось искать в тяжелых условиях массовой активизации людей, недовольных сложившейся в стране ситуацией, когда, как гласит армянская поговорка, «собака не знает своего хозяина». Иначе говоря, недовольство людей было совершенно справедливо обусловлено общим состоянием в республике, близким к хаосу. А в хаосе с экономикой справиться практически невозможно. И действительно: экономика отреагировала моментально – началось чуть ли поголовное снижение экономических показателей практически во всех хозяйственных сферах страны. В своей книге Роберт Кочарян назовет это сложное время конца 1999-го и начала 2000-го года  периодом серьезного спада в экономике Армении. Существовала масса проблем, с которыми парализованное правительство не справлялось, находясь в состоянии шока. Значит первым делом необходимо преодолеть хаос, брожения на политическом поле. С этим он справился, сделав кадровые изменения в правительстве. Тем не менее, борьба за власть под предлогом отставки Роберта Кочаряна продолжалась. Открыто и даже агрессивно. Все десять лет – с 1998-го по 2008-ой годы.

Между тем, если в 2001 году в Армении был зафиксирован 9,6 процентный экономический рост, в 2002 году он достиг 13,2 процента, в 2003 — 14,0 процента , в 2004 — 10,5 процента, в 2005 — 13,9 процента, в 2006 — 13,2 процента, и в 2007 — 13,7 процента.

Таких высоких показателей экономического роста за всю недолгую историю Третьей республики еще не было. После 2008 года цифры роста оказались намного скромнее. «Достаточно вспомнить, - пишет в статье «Взлеты и падения экономики Армении за последние 17 лет» Нелли Даниелян из  Sputnik в июле 2017 года, - что в 2016 году возглавляемое Овиком Абрамяном правительство пообещало рост 2,2-2,4%, а на деле этот показатель составил лишь 0,5%. А между тем было время, когда экономический рост Армении измерялся в двухзначных цифрах и даже в несколько раз опережал показатели соседних стран». С  апреля 2007 года по  апрель 2008 года правительство Армении возглавил Серж Саргсян (будущий третий президент), после него - по апрель 2014 года — Тигран Саркисян, занимавший ранее пост председателя Центробанка республики. Именно в эти годы и начинается спад экономики: в 2008 году экономический рост составил 6,9 %, а в 2009-м — вместо роста было зафиксировано падение на 14,1 %. Все последующие годы рост экономики не дотягивал до запланированных показателей, при этом увеличивая с каждым разом сумму государственного долга. К 2017 году он достиг 6 млрд. долларов.

Правда, были и объективные причины резкого ухудшения экономических показателей: разразившийся мировой финансовый кризис, который заметно снизил инвестиционный поток в республику. Смог бы Роберт Кочарян справиться с вызовами экономического кризиса, если чисто гипотетически предположить, что ему, как и в свое время Франклину Делано Рузвельту, был бы предложен еще один срок правления? Или, чтобы не нарушать Конституцию, возглавить правительство. Вопрос, не имеющий ответа. Ибо истина конкретна: Роберту Кочаряну не было предложено ни то, ни другое.

Из книги Роберта Кочаряна «Жизнь и Свобода»

«Вечером просматривал статистику по Армении за годы президентства, подводя для    себя итоги проделанной работы. Среднегодовой рост ВВП составил более 10 процентов при средней инфляции в 3,2 процента. Экономика Армении выросла в 5 раз, бедность сократилась в 2,3 раза, а крайняя бедность – в 7 раз. Миграционное сальдо наконец-то ушло в плюс, люди стали возвращаться в страну. Упаднические настроения удалось преодолеть, а навязанный миф о невозможности развития страны до тех пор, пока не будут решена проблема  Карабаха, развеялся. У людей появилась вера в будущее Армении. Любой президент может мечтать о таких результатах, поэтому я уходил с должности с приятным чувством исполненного долга».

Самое время читателю задать себе воопрос: в чем же дело? Почему при таких экономических показателях, которые, как бы статистика по известному анекдоту не врала, не могли не соответствовать истине хотя бы в научном понимании, «приятное чувство исполненного долга» не разделялось определенной частью армянского общества, не говоря уже о политических оппонентах  второго президента, не желающих признавать, что жизнь в Армении объективно налаживалась  и без статистики и научных обоснований? Хотя бы сама по себе. Как сохранение возможностей, которых становилось с каждым годом все больше и больше. Как для простых обывателей, так и для властной элиты. Как для бедных, так и для богатых. При том, что социальная пропасть никуда не делась, оставаясь причиной многих конфликтов и противоречий, присущих капитализму вообще, а тут еще и постсоветскому капитализму, в частности. Так почему же это самое «сохранение возможностей» стало камнем преткновения в отношении армянского общества к своему второму президенту? Как известно, Левон Тер-Петросян подал в отставку вовсе не по этой причине, тем более, что как раз при его правлении стала выстраиваться эта самая социальная пропасть, а недовольство общества росло с каждым приватизированным за бесценок промышленным или гражданским объектом, само же общество фрустрировало всякий раз, когда на кухне отключали газ, а в квартире – свет. Так почему же при свете и газе все десять лет нахождения у руля государственнной власти Роберту Кочаряну так и не удалось убедить армянское (а точнее, ереванское) общество в том, в чем человечество не раз убеждалось на протяжении всей своей истории:  чтобы правильно и разумно управлять государством, вовсе не надо ежеминутно признаваться людям в любви на манер застольных тостов, а просто надо видеть людей такими, каковы они есть, а вещи такими, какими им надлежит быть.

Эта тема, скорее всего, потребует более широкого и детального исследования, поскольку не в последнюю очередь связана с армянским социальным менталитетом, о котором имеются меткие, выверенные временем, суждения многих, армянских же, литературных и общественных деятелей - прошлого и настоящего. Здесь же придется ограничиться частным случаем этого самого менталитета применительно к личности второго президента. Точнее, характера Роберта Кочаряна – так сказать, его человеческой природы, которую даже на его малой родине, в Карабахе, не всегда удавалось распознать: что в нем намешано более всего – черствости или мужества?

*Такую двойственную характеристику Роберту Кочаряну дал в своей книге «Карабахская мозаика» один из активных участников Карабахского движения, член Комитета Особого Управления при А.И.Вольском Владимир Товмасян, описав состояние Роберта после тяжелого ранения его родного брата во время войны.

Одни, знающие его с детства, отмечали в нем некую «усредненно-образцовую правильность натуры», которая, «продлись советские времена еще на десятилетия», сделала бы его «секретарем Обкома партии»*. Другие, напротив, видели в его (уже сложившемся) характере черты умелого руководителя страны, пребывающей в кризисной ситуации. Как бы то ни было, но именно эта противоречивость во взглядах на психологический портрет Роберта Кочаряна, в постсоветской  Армении с ее разнородными и даже разнотипными слоями социума была воспринята  вовсе не так, как в Карабахе с его обусловленнной самой историей однородностью того же армянского социума. В Ереване холодная выдержка и самообладание в критических ситуациях нового премьера, а затем и президента были восприняты как жестокость и высокомерие. Дрова в огонь нежелания признать за ним добросовестного в государственных делах лидера подбрасывал и сам Роберт Кочарян своими не всегда продуманными репликами, в которых, как ему казалось, остроумия было больше, чем самого смысла. Терракт в парламенте, досадный трагический инцидент в известном ереванском кафе еще больше запутали его отношения с радикальной оппозицией, умело спекулирующей на объективных трудностях и настраивая широкие массы на недовольство.  Для которого, конечно же, имелось немало причин, прежде всего, обусловленных социальным расслоением общества.

*Мурад Петросян. «Нет пророка в своем отечестве», Степанакерт, Полиграф, стр. 315.