Ваш надежный источник

«Вы слышали от официальных лиц Армении очень четкий ответ, что будет, в конце концов, с проблемой Карабаха. Самое большое, что они делают, ссылаются на свою ещё довоенную, или даже послевоенную программу правительства. Почему? Стыдятся? Боятся? Или, как они говорят, есть устные договорённости, которые мешают таким высказываниям?» – заявил третий президент Армении Серж Саргсян в эксклюзивном интервью о переговорном процессе по Нагорно-Карабахской проблеме.

Отрывок интервью Сержа Саргсяна, которое приводит пресс-служба третьего президента РА, публикуем ниже без изменений:

- Вы всегда заявляли, что Нагорный Карабах никогда не будет в составе Азербайджана. На последнем партийном съезде Вы сказали, что Арцах всегда будет армянским, и правящая сила попыталась выудить разницу в этих словах, сказанных Вами.

- А в чём разница? То есть, что означает чисто армянский, можете мне сказать?

- В составе Азербайджана не может быть армянского Арцаха.

- Конечно, нет. Я, может, немного забегаю вперёд, отвечая на Ваши непрозвучавшие вопросы, в том числе, на его так называемые доводы, что если там будут выборы, то будут избраны и азербайджанцы. И что? Мы что, фашисты? Мы что, расисты, что парламент Карабаха – Арцаха должен состоять чисто из армян? Если не чисто из армян состоит, это что, значит – не армянский? Сегодня в Национальном Собрании Армении, что, чисто армяне избраны депутатами? То есть, о чём речь? Если это манипуляция, то неудачная манипуляция. Если это, как сказать, проблема знаний, то это просто смешно.

И сказанное мною, конечно, мессидж международному сообществу, потому что сами сопредседатели, даже после разрушительной войны, опять же говорили об основополагающих принципах.

- Но уже очень давно не говорили.

- Очень давно не говорили, потому что никто не заводит об этом разговор. Вы слышали от официальных лиц Армении очень чёткий ответ, что будет, в конце концов, с проблемой Карабаха. Самое большое, что они делают, ссылаются на свою ещё довоенную, или даже послевоенную программу правительства. Почему? Стыдятся? Боятся? Или, как они говорят, есть устные договорённости, которые мешают таким высказываниям?

- Господин Президент, несколько доводов, которые были озвучены Премьер-министром в ходе нескольких последних фейсбуковских пресс-конференций, на которые я попросил бы Вас отреагировать. Прежде всего, Премьер-министр, говоря о коренном переломе в переговорном процессе 2016 года, несколько раз, по всем возможным поводам назвал катастрофой то, что произошло после Апрельской войны и, процитирую, утверждает, что в то время Карабах потерял все практические и теоретические возможности быть вне состава Азербайджана. Я хочу однозначно у Вас уточнить: чтобы как можно скорее, за четыре дня прекратить войну, или после войны на двусторонних переговорах или в формате сопредседательства, с участием сопредседателей, армянскую сторону как-либо вынуждали пойти на уступки в вопросе промежуточного или окончательного статуса Нагорного Карабаха, и пошла ли армянская сторона на какие-либо уступки в этом вопросе? Премьер-министр утверждает, что да, именно в 2016 году армянская сторона отступила в вопросе статуса Нагорного Карабаха.

- Конечно, абсолютно никакого давления и никаких уступок, никаких письменных или устных договорённостей не было. И я об этом говорил, когда говорил об Апрельской войне, и говорил, когда была следственная комиссия и так далее, я очень открыто говорил, что о прекращении войны была достигнута всего лишь договорённость, устная. И они настаивали, что, может быть, есть какой-то письменный документ, есть какие-то уступки и так далее.

- Предлагали новый договор о перемирии, но Вы были против этого.

- Абсолютно. Мы не пошли на какой-либо новый документ или на какие-то устные договорённости, и это подтвердили сопредседатели, когда заявили публично, что нет никакого нового документа, и в силе остаётся заключённый в 1994 году трёхсторонний договор.

- Ценой прекращения войны не был отказ от какого-либо из принципов, и от какого-либо из элементов? Не было?

- Совершенно не было. Совершенно.

Что касается документа 2016 года, если заметили, он в промежутках между прочим говорил о каких-то письмах и т.д. и не говорил, какие это предложения были со стороны сопредседателей, когда были эти предложения и т.д.

Да, в 2016 году, после Апрельской войны, мы получили предложения от сопредседателей. И эти предложения никоим образом не нарушали те красные линии, которые мы всегда имели. Эти красные линии – снова их напомню. Вопрос самоопределения Нагорного Карабаха. Во-вторых, наличие сухопутной границы между Арменией и Нагорным Карабахом. В-третьих, признание властей Нагорного Карабаха международным сообществом в качестве легитимно избранных людей и много таких аспектов, что в одном месте называлось «промежуточный статус», в другом месте называлось «промежуточный статус Нагорного Карабаха», ещё называлось «временный статус», ещё называлось «признанный статус». И в-четвёртых, что вытекает из этих трёх пунктов или обобщает их, – это гарантии безопасности. Потому что, по нашему мнению, самая важная гарантия безопасности – независимость, это твоя возможность законным образом влиять на все процессы, касаются они безопасности или чего-то другого.
Ни с одним из этих четырёх элементов абсолютно никаких оговорок не было.

- Прибавилась также необходимость внедрения механизмов мониторинга.

- Нет, там это немного иначе было сформулировано, так как больше не было бы необходимости в мониторинге, потому что должны были прибыть миротворческие силы и встать между двумя сторонами конфликта.

- Я имел в виду до того, как пойти на решение, господин Президент. До того, как пойти на решение на стороны накладывается подобное обязательство, что должен осуществляться мониторинг.

- Это было в 2016 году в Вене и Санкт-Петербурге в виде заявления, что, конечно, было очень выгодно для армянской стороны, но это не были варианты решения проблемы. Это были варианты, которые должны были исключить конфликты.

- До достижения решения?..

- До достижения решения.

Что касается Совета безопасности ООН, что, к удивлению, названо «катастрофой», я должен сказать, что резолюция Совета безопасности ООН всегда ожидалась. Если кто-либо, кто хочет на эту тему говорить, обстоятельно познакомится с Казанским документом, он увидит, что этот документ, эта декларация, если бы мы её приняли, должна была быть обязательно утверждена со стороны Совета безопасности ООН. Потому что там есть обстоятельства, которые подлежат ООН, и ни ОБСЕ, ни, тем более, Минская группа не могут принять такие решения.

-  То есть и до Апрельской войны говорилось о резолюции Совета безопасности ООН?

- Во всех документах эта мысль была, эта идея была. Ни в одном из документов не было написано, что обязательно это должно быть направлено в Совет безопасности ООН.

Почему я это говорю? Потому что в 2016 году нам был предложен блок документов, состоящий из трёх различных документов. Я об этом уже говорил. Одним документом должна была быть декларация между Арменией и Азербайджаном. Вторым должно было быть заявление со стороны министров иностранных дел стран-сопредседателей, где были бы также определённые элементы, которые были неприемлемы для Азербайджана, и президент Азербайджана не хотел, чтобы они были в заявлении. И третий – проект резолюции Совета безопасности ООН, которая обобщала эти два документа, сплетала эти два документа и также от себя добавляла определённые обстоятельства.

- Теперь, смотрите, господин Президент, сказанное Премьер-министром – прямо противоположно. Он говорит, что вопрос был делегирован Совету безопасности ООН после Апрельской войны, и связывает с этой катастрофой 2016 года. Более того, он вспоминает четыре резолюции Совета безопасности ООН 1993 года, в которых были не соответствующие армянским интересам формулировки, и задаётся вопросом, говорит, что новая резолюция Совета безопасности ООН могла быть о фиксации азербайджанской принадлежности Нагорно-Карабахской автономной области.

- Как раз, сказанное Вами, подтверждает тот факт, что этот человек не хорошо разбирается в переговорном процессе и не владеет в переговорном процессе не только деталями, а самой сутью. Прежде всего, при чём тут резолюции Совета безопасности ООН 1993 года? Они касались совершенно другой проблемы. Эти принятые в 1993 году резолюции касались прекращения военных действий. В них ни вопрос статуса не решался и ни другой вопрос. Что касается того, что это решение Совета безопасности ООН не состоялось бы, то возникает вопрос: сопоставляя какие доводы, он приходит к такому выводу?

- Прецеденты. Четыре прецедента 1993 года.

- Но я говорю, они никакой связи с этим не имеют.

- Он упоминает их.

- Но с этим нет связи. А я говорю, что обязательно была бы эта резолюция Совета безопасности, исходя из того обстоятельства, что трое из пяти постоянных членов Совета безопасности – Соединённые Штаты, Россия и Франция, предлагали этот проект.

То есть, Вы представляете ситуацию, когда, опять повторяю, трое из пяти постоянных членов представят резолюцию и даже если двое проголосуют против… Что было бы? Даже если бы пошли на крайнее средство - один из постоянных членов наложил бы вето, что бы мы в таком случае потеряли? Не могло же быть, чтобы сопредседатели сделали такое предложение, и вдруг во время обсуждений развернулись бы на 180 градусов и приняли другое решение. Это невозможно.

- То есть ответственным за неурегулирование было бы международное сообщество, если бы подобное произошло.

- Ответственным за урегулирование, да, также в том числе, не международное сообщество, а какой-либо член международного сообщества. Но такого быть не могло. И это было не катастрофой, а было для нас… Конечно, это был не тот документ, о каком мы мечтали, и ни Казанский документ не был документом нашей мечты. Но это был приемлемый для нас документ, и это был документ, который мог быть реализован на практике. Это очевидно.

Интервью полностью - в видео на армянском языке ниже: