Ваш надежный источник

«Результатом уже проявляющихся кризисных явлений стали вооруженные банды разбойников- мародеров», - говорит в интервью «ГА» востоковед, академик НАН РА Рубен Сафрастян.

- Какой вы видите ситуацию в Турции после землетрясения, какими будут последствия?

- То, что произошло в Турции, думаю, станет началом нового этапа в ее истории. Дело не только в собственно последствиях мощного землетрясения, но и провале всей турецкой политической системы. Что дает возможность предполагать: в Турции может начаться процесс глубоких трансформационных переходов от современной политической системы, основанной на «крони капитализме», иначе говоря, блатном капитализме, к более нормальной капиталистической системе.

Землетрясение показало порочность той модели развития, по которой Турция шла в течение десятилетий. Практически вся строительная индустрия осуществлялась на подрядах, которые получали люди, непосредственно связанные с Эрдоганом, его партией и т.д. Все это привело к тому, что здания строились на авось, без соблюдения строительных норм и правил. Потому такое огромное количество жертв. Это первое. Второй вопрос касается спасательных работ. Приведу пример: в Турции есть комитет по чрезвычайным ситуациям, замруководитель которого, ответственный сегодня за спасательные работы, по образованию, деятельности, жизненному пути - богослов, специалист по Аллаху. Понятно, что организация спасательных работ оставляет желать лучшего.

Следующий вопрос, которым сегодня многие задаются в Турции: почему в течение первых дней после землетрясения к спасательным работам не допустили армию?

- И почему?

- Думаю, власть боялась, что армия деморализуется, и в армии резко усилятся антиправительственные настроения. После неудачной попытки госпереворота в 2016 году Эрдоган обезглавил верхушку армии, избавился от всех, кто был вовлечен в процесс подготовки переворота или просто был настроен критически к Эрдогану – речь о высшем и среднем офицерском составе. Их просто выгнали из армии или против них начались судебные процессы, многие уже сидят в тюрьме. С одной стороны, Эрдоган вроде как «вычистил» армию, с другой – он ее все же боится.

Есть еще немаловажный фактор, связанный с оппозицией. Конечно, она сегодня не так сильна, но в ее деятельности наметились тенденции, которых не было сразу после землетрясения. Если в первые два-три дня руководители турецкой оппозиции заявляли, мол, вся Турция должна быть единой, все должны помогать, нет места политическим разногласиям, то сегодня начинают звучать заявления, что всю ответственность нужно возложить на Эрдогана, ибо произошедшее – не только мощь стихии, но и провал политики Эрдогана.

- Странно, что против них еще не начались репрессии.

- В том-то и дело, что начались. Вся политическая система Турции, в частности, муниципальная, связана с партией Эрдогана, и представителей оппозиционных партий уже начинают терроризировать.

Следующий важный момент связан вот с чем: я уже давно говорил, что Турция, являясь, по сути, страной со средними возможностями, пытается прыгнуть выше головы в контексте своей внешней политики, которая ведет к разбазариванию потенциала страны. Сейчас турецкие ВС под тем или иным предлогом находятся в 14 странах. Турция вмешивается в конфликты в странах, находящихся за тысячи километров, осуществляя свою агрессивную внешнюю политику. Вместо того, чтобы направить средства на развитие инфраструктур в отсталых районах внутри страны, которые в этом нуждаются. Ущерб от землетрясения сегодня исчисляется 84 млрд долларов, и это, думаю, не окончательная цифра, равно как число жертв. Скоро возникнет вопрос: где разместить людей, оставшихся без крова, ведь фактически два города полностью разрушены. Все вышесказанное подводит к мысли о том, что в Турции назревает очень серьезный политический кризис. Результатом уже проявляющихся кризисных явлений стали вооруженные банды разбойников.

- «Организованные» мародеры?

- Да. В первые дни после землетрясения они разграбили банки, государственные и частные учреждения, а сейчас уже берут под свой контроль подвергшиеся землетрясению районы. А есть еще мелкие шайки, по 10-15 человек, они быстро собираются в группы, грабят то, что осталось, грабят даже трупы, зачастую с предельной жестокостью – отрезая руки, и т.д.

- А как насчет взаимоотношений Эрдогана с Западом и его союзниками по НАТО, недовольными дружбой Турции с Россией?

- Политика, которую вел Эрдоган, пытаясь в какой-то степени усидеть на двух стульях, сейчас выйдет ему боком. Уже сейчас есть все признаки того, что Запад, и, в частности, США, готовы предоставлять Турции гуманитарную помощь, но потребуют от Эрдогана ответить за все, что он творил за последние годы дружбы с Россией.

- Заставят отказаться от этой дружбы?

- Этого будут требовать. Эрдоган сегодня очень слаб и нуждается в серьезных вливаниях капитала в Турцию, а это может дать только Запад. Словом, повторюсь, в Турции надвигается кризис, это только начало.

- Стало быть, анонсированная Эрдоганом «Новая Турция» не состоится?

- Это очень важный вопрос. Да, в этом году турки собирались объявить о «Новой Турции», она сейчас уже и есть новая, но совершенно другая – не такая, какая была в голове у Эрдогана. Здесь, однако, есть нюанс. Все-таки политическая система в Турции по своей сути деспотичная. Пока я не вижу серьезных шагов со стороны оппозиции, свидетельствующих о том, что она готова взять власть. Поддерживаемая Западом, эта оппозиция во многом все же является частью системы, созданной в Турции. Единственная партия, выбивающая из этих рамок – прокурдская Партия демократии народов, чьи руководители сейчас сидят в тюрьме. Один из ее лидеров, Селахаттин Демирташ, общающийся через своих адвокатов с общественностью в соцсетях, на днях заявил: «Мы жили в мафиозном государстве». Эта партия является наиболее прогрессивной силой в Турции, кстати, готовой признать Геноцид армян. Да, у нее нет общенационального масштаба, рейтинг – порядка 14-15%. Между тем, если будет создана какая-то новая коалиция, появятся новые политические силы, или даже нынешняя турецкая оппозиция предстанет в более, скажем так, очищенном виде, в Турции появится возможность создания чего-то нового – не государства-мафии, а более или менее нормального государства.