Ваш надежный источник

Мать пропавшего без вести с 27 сентября 2020 года Давида Амбарцумянца до сих пор ждет сына. Её день начинается с воспоминаний о Давиде и заканчивается рассказами о нём. Но это Света Саинян делает молчаливо, в мыслях, не желая, чтобы кто-либо услышал её разговор с сыном.
В их доме нет уголка, посвященного Давиду, только в одной из комнат есть несколько фотографии, на которых Давид с братом и родителями. На одной из фотографий – он с семьей, где все счастливы, улыбаются, на которой нет тоски и ожидания.

После войны Света часто пересматривает семейный альбом, смотрит детские фотографии Двида, пытается утолить тоску фотографиями.

Давид Амбарцумянц родился 6 февраля 2001 года. Очень любил музыку, однако, он был одержим футболом, его называли футбольной энциклопедией, но в спорте он себя не видел. Он занимался творчеством, писал рассказы, играл, часто брал в руки старую гитару, учился также играть на ударных инструментах. Перед тем, как отправиться в армию, мама обещала, что по возвращении она купит ему новую гитару: «Обещание пока не выполнила…», – рассказывает Света.

После окончания школы Давид сдал экзамены для поступления в вуз, после чего был призван в армию, где узнал, что поступил в Государственный университет имени В. Я. Брюсова.

«Он прекрасно владеет русским и английским, до армии писал стихи, рассказы, любил читать, у него был интересный литературный вкус. Он любит рок, никогда не пропускал концерты группы “Немра”», – рассказывает Света, но в разговоре не говорит о сыне в прошедшем времени.
Она ждет сына…

Мать вспоминает своего особенного Давида с улыбкой. Говорит, что он был уникальным не только своим характером, но и окружением – разносторонне развитыми, образованными друзьями.
Давид служил в Матагисе, на момент начала войны он служил всего 1.4 месяца. 

Родители последний раз видели сына 8 февраля 2020 года. Некоторое время он находился в госпитале, прооперировали аппендицит. 6 февраля – его 19-летие отметили в госпитале. Мать вспоминает их последнюю встречу, и до сих пор не может забыть взгляд сына. В этот день Давид был очень грустный, не похож на себя и каждый раз, когда она вспоминает взгляд сына, её сердце сжимается.

Давид никогда не жаловался на службу, родители думали, что он с трудом смирится с армейской жизнью, но Давид полюбил армию. Они говорили с ним по телефону почти каждый день, а последний звонок был 26 сентября.

«Давид был веселым в этот день, ни слова не сказал про происходящее в армии, только в разговоре с братом отметил, что ожидается диверсия».

Кошмар семьи начинается с рокового 27 сентября. После нескольких дней отсутствия вестей от Давида 7 октября его имя появляется в списке погибших военнослужащих, но мать не верит, что сын погиб.

С того дня начинаются поисковые работы.

«В то время весь мой внутренний мир протестовал против этой новости, я не могла принять ее и не поверила. За всё время я трезво оценивала ситуацию, ни на секунду мой рассудок не помутнел, вместе с мужем мы ходили по моргам, больницам. Наши друзья вместе с нами искали Давида», – рассказывает Света, добавив, что в первые дни войны они сдали ДНК-анализ.

После того, как Давид пропал без вести, его отец в сопровождении МККК отправился на ту боевую позицию в Талише, где в последний раз был его сын. На этой позиции погиб военнослужащий срочной службы Давид Закарян, которого нашли во время поисковых работ, а остальные ребята живы, только от Давида Мбарцумянца до сих пор нет вестей.

Сослуживцы рассказывают, что Давид получил ранение, они его переместили на другую боевую позицию, но после приказа об отступлении не сумели взять его с собой.

«По словам старшины позиции, Давид уже погиб, но они не успели проверить его пульс, дыхание, даже не помнят, куда он был ранен. Рассказывают, что Давид находился на носилках, и у них просто не было возможности взять его с собой, поскольку азербайджанцы уже заняли эту позицию и они быстро отступили», – рассказывает Света Саинян.

По её словам, когда представители Красного креста проводили на этом участке поисковые работы, они нашли на указанном солдатами месте носилки, однако, на ней никого не было: «Мы обратились во все возможные и невозможные структуры. Из Красного креста нам ответили, что обратились к Азербайджану, но до сих пор на их запрос не ответили. Сейчас мы живем в этой неопределенности».

Света молчит, она вспоминает те тяжелые дни, но вдруг поднимает голову и, скрывая слезы на глазах, говорит, что всё равно ждет своего особенного, отличающегося от всех, Давида.
Проходят месяцы, поиски продолжаются, а от сына никаких новостей. Света понимает, что постепенно угасает. Однажды она осознала, чтобы не сойти с ума ей нужно работать, выходить из дома.

«Поняла, что должна собрать волю в кулак, иначе – потеряю семью, младший сын, мой супруг смотрели на меня, тяжело переживали, и я должна быть рядом с ними», – говорит Света.

К удивлению многих, она начинает работать в одной из воинских частей, в качестве журналиста. После войны она начала писать. Сначала писала о погибших ребятах, которых знала, которые служили в Талише, потом уже перешла на прозу, начала писать небольшие рассказы. Один из рассказов «Осколок» она посвятила сыну. Она всегда представляет концовку, описанную в рассказе, её надежда не угасает.

А один из рассказов – «Цветы» – это грустная история о ней и таких же родителях, которые сегодня остались одни, окруженные только самыми близкими людьми: «Некоторые же просто не хотят портить себе день или настроение, поскольку, если ты участвуешь в каком-то мероприятии, то они не смогут танцевать, радоваться, поэтому люди стараются держаться подальше от таких родителей как мы, но я никогда не обвиняла никого, разве они виноваты? Это моя боль, и никто не виноват, что я прохожу через это».

Света рассказывает, что никогда не показывает людям, в каком состоянии она пребывает, что чувствует, поскольку это только её боль, с которой она живет.

«Знаете, я всегда любила черный цвет, но сейчас не ношу черный и объясняю это тем, что в моем психологическом состоянии нет этого цвета. Моя душа не скорбит, я жду Давида. Иногда меня спрашивают, что я чувствую, ведь материнское сердце что-то должно подсказывать, но сейчас я ничего не чувствуют, у меня приглушенное состояние, я просто жду», – отмечает она и добавляет, что до сих пор не была на воинском пантеоне «Ераблур», пыталась несколько раз, но с половины дороги возвращалась, не смогла, говорит, что пока не готова.

Света не винит и сослуживцев сына, которые оставили его одного и отступили: «Конечно, сначала я винила их, но потом подумала, что это ребята в возрасте 18-20 лет, которые видели войну лишь в фильмах, в такие моменты каждый думает лишь о своем спасении. Не виню никого».

Сегодня все члены семьи Амбарцумянц сломлены, работают с тяжелым сердцем, все пытаются много работать, чтобы хоть на минуту уйти от реальности. Света мысленно всегда говорит с Давидом, но бывают дни, когда из-за занятости заняты другими проблемами, тогда она начинает винить себя и просит прощения у сына.

«Как только осознаю, что на мгновенье была занята другими мыслями, говорю, извини, сынок, сегодня мало думала о тебе», – говорит она и подолгу молчит, наверное, мысленно рассказывает что-то Давиду.

Они пока не готовы обратиться в суд, чтобы признать сына пропавшим без вести. Мать не соглашается, говорит, когда собираются обратиться в суд, что-то её сдерживает от этого шага. Она не готова, она ждет…

«Может, прозвучит странно, но я покупаю вещи и для Давида», – говорит Света.

Она нашла в ящиках Давида его рассказы, часто перечитывает, бережно касается листов и после каждой строчки вновь раскрывает для себя своего особенного сына, любящего рок.

Завтра, послезавтра и остальные дни начнутся мыслями о Давиде, с разговоров с ним, но мысленно, чтобы никто не увидел, а вечером она выйдет на балкон, посмотрит на виднеющуюся вдали церковь, начнет молиться и постарается найти хоть какой-нибудь знак возвращения своего сына.

А концовка будет такой, какой её представляет Света в рассказе, посвященном Давиду:

«…И Давид уже мысленно дома… Мама, его мягкая и заботливая мама, обняла и не отпускает, Элен же тихо стоит в стороне и быстро вытирает слезы. В доме переполох. Брат и друзья окружили его и задают вопросы. Отец, который молчаливо и сдержанно пережил эту войну, сейчас плачет.

В сердце одной семьи было ликование.. Их Давид вернулся домой, пойдя против писаных и неписаных законов войны...».