Ваш надежный источник

У нас есть несколько мысленных конструктов, на основании которых мы часто строим анализ. На мой взгляд, эти конструкты нас уводят от реальности,  а не приводят к ее лучшему пониманию, заявил политолог Грант Микаелян во время круглого стола на тему «Армения-НАТО: новые вызовы или возможности?».

«Например, процесс мирного урегулирования. Никакого процесса мирного урегулирования нет. Во-первых, мира больше не стало, к миру мы не движемся и, даже если будет подписан мирный договор, мира не будет. Соответственно идет процесс просто военно-дипломатического  добивания Армении. Вопрос только в том, кто будет брокером будущей капитуляции Армении – Россия или Запад. Спор идет об этом. В конечном счете, Армения в этом процессе является стороной, которая теряла, теряет и будет терять», – указал Микаелян.

«Второе – коммуникации. Опять же, ни о каких коммуникациях речь не идет. Речь не о том, чтобы связать регионы, чтобы шла торговля и так далее. Речь идет об эксклюзивной коммуникации для Турции и Азербайджана», – подчеркнул политолог.

По его словам, в Армении самостоятельной власти нет, есть власть, которая установлена внешними силами, в числе которых и Турция, и эта власть не действует, исходя из интересов Армении.

В свою очередь политолог Бениамин Матевосян указал: «Создается впечатление, что люди, которые принимают решения в Москве, и эти решения отражаются на экономической, политической и военной реальности в регионе, они оторваны от тех событий, которые происходят у нас в стране, в регионе».

«Абсолютно очевидно, что после 44-дневной войны нескрываемая поддержка, которой пользовался Никол Пашинян у российской стороны, была обусловлена тем, что у руководства РФ была убежденность в том, что армянская сторона ни при каких условиях не признает Карабах частью Азербайджана, что позволит обеспечить перманентное присутствие российских миротворцев в регионе, что позволит Москве на противоречиях официального Еревана и Баку сохранять свое присутствие», – отметил он.

А политолог Эдгар Элбакян обратил внимание на то, что у России нет долгосрочной стратегии – чем она занимается, какие интересы преследует на Южном Кавказе.

«У России, как у правопреемника континентальной империи, есть только инерция – что надо иметь военное присутствие. Это уже такое догматическое восприятие, никогда не ставится под сомнение», – добавил он.